«Сильно, видать, испугался стрый, коли в бега подался, — хмуро смотря на сотника, думал Михаил, — гадай теперь, куда он путь держит».
— У Святослава послухи здесь остались. Предупредили князя, что ты за ним своих людей послал. Потому Никита и не застиг его, — поглядев на мрачное лицо Михаила Ярославича, заметил воевода, который был рад, что, несмотря на угрозу снова вызвать неудовольствие молодого правителя, вовремя смог отговорить его самолично отправляться в погоню за противником.
Князь, взглянув на воеводу, подумал, что, не послушайся он его совета, теперь попал бы впросак, оставшись с пустыми руками: «Верно подсказал Тимофеич. Так лишь Никита оплошал, а то бы мне самому попеняли, что упустил стрыя. Да, хорошо, что его послушал».
— Что ж, Никита, хоть и дал ты маху, но винить тебя не буду. Прав Егор Тимофеич: наверняка предупредили Святослава доброхоты. И раз так вышло, будем вестей ждать да вызнавать, куда наш беглец подевался, — сказал князь примирительно.
— А пока суть да дело, не грех победу твою, великий князь, отпраздновать, — проговорил воевода, почувствовав, что настроение князя изменилось в лучшую сторону, — пусть Святослав бегает, места себе ищет. Ты‑то свое нашел. Владимиром овладел.
— И опять прав ты, Егор Тимофеевич, — заулыбался Михаил.
Народу в гриднице набралось с избытком. Давненько такого не было. Пришли даже те, кто уже забыл, когда в последний раз покидал свою усадьбу. Пришли не ради пира, не ради угощений, а затем, чтоб своими глазами посмотреть на храбреца, который на стольный город посмел пойти без большего войска и занять великокняжеский стол. Правда, как напоминали недоброжелатели, был он к тому времени пуст, а окажись Святослав посмелее, не напакости он владимирцам за время своего правления, не обидь вятших и мизинных, ни за что не овладел бы Михаил Ярославич городом, не пировал бы пиры.
Мед и пиво рекой текли за пиршественными столами. Холопы не успевали подносить наполненные до краев братины, заменять опустевшую посуду на тарели и блюда с новыми и новыми яствами, которые наполняли гридницу запахами печеного мяса и ароматами заморских пряностей.
Подобно хмельным напиткам, текли заздравные речи, с которыми, сменяя один другого, выступали бояре. Были эти речи такими же, как собранный бортниками мед, приторно–сладкими. Однако Михаил Ярославич, разомлевший от духоты и выпитого фряжского[62] вина, слушал бояр не слишком внимательно: не был он падок на лесть. Как ни ласкали их речи его слух, но чувствовал князь, что слишком мало искренности в словах, произносимых с горячностью и собачьей преданностью в глазах. Вспомнил он и московские пиры и даже чуть взгрустнул.
Бояре не ограничились здравицами на пиру, потянулись в княжеские палаты, чтоб наедине поговорить с новым правителем, чтоб, если случится, милостью своей не обошел. Первыми устремились на доверительную беседу те вятшие, которых Святослав с собой привел, а теперь бросил, не отстали от них и те, что некогда Ярославу Всеволодовичу клятвы давали, а потом к его брату в услужение пошли. И первые, и вторые божились в искренней преданности новому великому князю, даже обещая, если понадобится, жизнь за него отдать.
Еще в молодости Михаил Ярославич насмотрелся на таких верных слуг, недаром что при отце в последние годы почти неотлучно был, потому встречал всех одинаково строго, на их слова ласковые кивал, но обещать никому ничего не обещал. И чем больше проходило перед ним людей, которые ради собственной выгоды на всякий случай почем зря поливали грязью других претендентов на княжеское внимание, тем тяжелее становилось на душе у князя. Получалось, что и опереться ему не на кого: одни обманщики да льстецы кругом.
— Все! Хватит с меня! — воскликнул он в отчаянии, когда на исходе пятого дня пребывания во Владимире сердобольный Макар сообщил, что, пока князь изволил трапезничать с воеводой, в палаты пожаловали новые просители.
— Что ж так? — усмехнулся воевода. — Неужто не угодили речами своими владимирские вятшие?
— Как муха я в липком меду! — горько улыбнувшись, ответил на это князь.
— Так ты, наверное, не те речи, княже, слушаешь, — сказал Егор Тимофеевич, — не тех привечаешь.
— Поди их разбери, тех или не тех, — устало заметил князь. — Не послушаешь, прогонишь — так они обиду затаят, пакостить будут.
— Неужели думаешь, если всех этих лизоблюдов выслушаешь, то они твоими друзьями сразу станут? — удивился воевода. — Они какими были, такими и останутся. Им все одно, кому служить, лишь бы при власти быть.
62
Фряжское вино — виноградное вино; от фряг — старинное название итальянцев и вообще иностранцев, то есть итальянское вино.