— Смышлен ты. Однако это теперь хорошо говорить, что тогда надо было делать. Помнишь присказку: «Если бы да кабы…»
— Знаю, знаю, о чем ты опять скажешь, — замахал руками княжич, — но ведь обидно…
Пожалуй, лишь на один вопрос княжича, который тот все чаще и чаще задавал, Егору Тимофеевичу не удавалось ответить вразумительно, да и то потому, что он и сам не знал, почему идет войной брат на брата, вместо того чтобы забыть о междоусобицах и общими усилиями оборонять свои земли от грозных врагов.
За делами да беседами время быстро пролетело, и едва только сошел лед с реки, как Егор Тимофеевич, не забывший о разговоре с князем, стал приучать Михаила к воде.
Далась эта наука княжичу нелегко, но, превозмогая страх, он научился‑таки и этим премудростям. С явным удовольствием он в жаркую летнюю пору плескался у берега и плавал против течения, преодолевая усталость, но и осенью не оставил этого занятия, чем несказанно удивлял мать.
Никто тогда и предположить не мог, что умение, которым пришлось овладевать Михаилу из‑за случая на охоте, едва не обернувшегося бедой, через несколько лет спасет княжескому сыну жизнь.
5. Суровое испытание
Воевода вдруг ощутил на лице колкие брызги, он даже облизнул сухие губы и дотронулся до лба, покрытого липкой испариной.
Нет, это ему только почудилось, что он увидел в пяти локтях от себя безусое лицо Михаила, на мгновение показавшееся над темной водой и вновь скрывшееся в пучине, и то, как в круги, расплывавшиеся над тем местом, где только что мелькнула голова князя, тут же упала стрела, пущенная из татарского лука.
Опять в ушах воеводы зазвучали удары мечей и сабель, крики и стоны людей, конское ржание, а перед глазами замелькали картины той страшной битвы на реке Сити, которую он, как ни старался, но забыть не мог.
Егор Тимофеевич оказался там по воле случая, хотя можно ли назвать случаем то, что происходило в ту пору по всей Руси.
Даже по прошествии времени никто и приблизительно не мог определить, с какими силами пришлось тогда столкнуться русским дружинам. Говорили не о числе воинов хана Батыя, а о том, сколько дней надобно скакать на резвом коне, чтобы достичь края земель, занятых его туменами. А уж поначалу и вовсе далеко не всем было ясно, что в одиночку с очередной напастью не справиться.
Воевода, вспомнив разговор у посадника, нахмурился. Не забыл он о том, как рязанцы, когда прознали, что идет на земли княжества рать сильная, попросили у великого князя помощи, да так ее и не дождались, сложили свои головы. Хотел, видно, Юрий Всеволодович сам брань сотворить, рязанских князей принизить, свою силу и удаль показать, но вышло не так, как он задумал…
Когда слух о гибели Рязанского княжества достиг ушей Ярослава Всеволодовича, он и поверить в него не мог. Князь думал о том, как земли оборонить от немецких рыцарей да литвы, которые больно наглеть стали, набег за набегом совершали, а худое известие с другой стороны пришло.
А вскоре чернее прежней весть прилетела: стольный город погаными захвачен, и великий князь не только свою столицу потерял, но и семьи, сыновей своих Всеволода с Мстиславом лишился, а теперь, мол, собирает войско против татар.
Спешно созвав совет, Ярослав Всеволодович темнее тучи ходил по палатам из угла в угол, а потом, усевшись на стул с высокой резной спинкой, уставился тяжелым взглядом на собравшихся. Помолчав немного, он, переводя взгляд с одного знакомого лица на другое, стал рассказывать о полученных горьких известиях.
— Теперь и вам ведомо все, что и мне, — проговорил он хмуро, закончив рассказ, и опустил голову.
Все молчали, будто вражеской стрелой сраженные страшным известием, ждали слова своего князя.
Князь глянул на собравшихся исподлобья и, увидев на суровых лицах опытных воинов удивление и смятение, медленно распрямился и снова заговорил:
— Вижу, и вам с трудом верится, что такое случиться могло. Но не время сейчас слезы лить по убиенным, надобно решить, как действовать будем. — Гулким эхом прокатились по палатам княжеские слова, сказанные хоть и твердым, но каким‑то совсем незнакомым голосом. — Сами знаете, и у наших ворот не гости богатые с заморскими товарами стоят, а вороги лютые, до наших земель и душ христианских охочие. Можем ли все оставить и уйти, чтобы великому князю помочь? Скажите свое слово, мужи мудрые, ратники бывалые!
Ответом князю было тягостное молчание. Слишком трудную ношу взвалил он на своих соратников, которые никак не могли прийти в себя от того, что сейчас услышали.