Сколько слез пролила Феодосия Мстиславовна по погибшим родным, стараясь не думать о том, какая участь ждет ее, если захватят враги городок, где она укрылась с малолетними сыновьями Ярославом и Василием! Сколько бессонных ночей провела в молитве за мужа и детей! От страшных вестей о судьбе близких почернела, высохла вся.
Будто въяве Михаил увидел постаревшую женщину в черном платке, в которой он, к своему стыду, не сразу признал мать. Прямо с дороги, в грязной одежде, задыхаясь от волнения, вбежал он в скромно убранную горницу и остановился у дверей как вкопанный, ища знакомое с детства лицо. А мать? Она, увидев живого, невредимого сына, счастливо избежавшего смерти, неожиданно осела на пол, будто обмякла вся, а по лицу ее ручьями потекли слезы. Уже потом за непритязательной трапезой, придя в себя после встречи, она сидела рядом с сыном на лавке и ласково наблюдала за тем, как жадно ест Михаил. Мать подвигала ближе к нему блюда с его любимыми яствами, улыбнулась, увидев, что над его верхней губой уже топорщатся нежные волоски, окрашенные выпитым парным молоком. Княгиня то и дело удивленно вскидывала брови, слушая возбужденный рассказ сына о сражении войска великого князя Юрия Всеволодовича, в котором по воле судьбы он оказался. Не показывая сыну вида, она еще долго отказывалась верить в его рассказ о битве, где сложили головы и великий князь Юрий Всеволодович, и его племянник, ярославский князь Всеволод, надеясь, что все услышанное от Михаила лишь плод ума возбужденного сражением отрока. Но правда была еще страшнее, и в одночасье повзрослевший княжич, щадя сердце матери, рассказал ей далеко не все.
Позднее, когда отец уже занял великокняжеский престол во Владимире, Михаил, приезжая в Новгород к матери, заметил, что она немного пришла в себя, даже стала чаще улыбаться. Ярослав Всеволодович был всецело поглощен восстановлением княжества, и хотя виделись супруги нечасто, вести о том, что великому князю удается постепенно преодолевать окружающий разор, все же вносили в душу Феодосии покой и умиротворение.
Великая княгиня все дни проводила в молитве. Но, видно, не была услышана Богом ее мольба. И вот когда беды, как ей казалось, миновали семью, когда неблагодарные новгородцы наконец‑то приняли с должным почетом Александра[11], своего защитника, а он, ее гордость, расправился с наседавшими с запада врагами, с востока на Русскую землю пришла новая напасть. Бату–хан потребовал к себе в Орду великого князя Ярослава. С отцом в далекий путь отправился Константин: ему предстояло ехать к великому хану в Каракорум.
Без малого год, изнуряя себя постом, поддерживая молитвой, великая княгиня ждала возвращения из неведомой страшной стороны сына и супруга и дождалась‑таки. Возвратился наконец Ярослав Всеволодович домой, получив старейшество над всеми русскими землями. Вместе с другими горожанами, испытавшими искреннюю радость оттого, что великий князь вернулся к ним в полном здравии, отстояла Феодосия долгую службу в церкви, а потом ее будто разом покинули силы. Она слегла, и сколько ни выхаживали, сколько ни поили ее отварами из заветных трав знахарки, великая княгиня таяла на глазах, словно льдинка под теплым весенним солнцем. Перед самой смертью она постриглась в монахини в Георгиевском монастыре, где и была похоронена рядом со своим первенцем, Федором.
Угли давно потухли, и в шатер снаружи вползал холод. Михаил Ярославич зябко передернул плечами, но не стал будить отрока, забывшего о необходимости поддерживать тепло в княжеском шатре. Дотянувшись до брошенного рядом корзна, князь укрылся им. «Надо бы хоть немного поспать», — сказал он сам себе и заворочался, поудобнее устраиваясь на своем ложе. Он услышал, как под медвежьим покрывалом слабо хрустнула ветка, а затем привыкшими к темноте глазами увидел, как в углу зашевелился Николка. Мальца, видно, тоже пробрал холод, и он, проснувшись и поняв, что оплошал и не выполнил порученное дело, едва слышно ойкнул. Стараясь двигаться как можно тише, отрок выбрался из шатра и вскоре вернулся с плошкой, наполненной яркими горячими углями. С опаской посмотрев в сторону князя, он увидел, что тот крепко спит.
И в самом деле, Михаил Ярославич лежал с плотно сжатыми веками, но не спал. А как уснуть, если завтра он увидит первый в свой жизни собственный удельный город. Хоть и мал, как сказывал сотник, этот городок, но все ж таки свой! Да и он, Михаил Ярославич, для Москвы, почитай, первый князь! Должно быть, подумал он, уже сейчас почивает дружина на землях, что стали теперь его владениями.
11
Александр Ярославич Невский (1232—1263) — князь новгородский, с 1252 г. великий князь владимирский.