— Может, скажешь, что мы могли бы в сечу кинуться, ведь при оружии были — да вот только сечи‑то никакой к тому времени не было, лишь головы бы сами сложили, — произнес с обидой Степан, ожидая услышать попрек. Однако, увидев, что воевода кивнул и явно не осуждает их поступок, он договорил миролюбиво: — Мы без оружия никуда, даже за рыбой с ним ходили — мечом боевым лед у берега кололи, — а уж в лес‑то и подавно, там ведь не знаешь, кого встретишь.
— Это верно, — кивнул воевода, — но теперь нас четверо. Глядишь, продержимся, выйдем к своим.
Выговорившись и решив, что отправятся в путь рано утром, Егор Тимофеевич, Добрыня и Степан, подкинув в костер побольше толстых сучьев, забылись тяжелым сном.
Ночью воевода проснулся от непонятных звуков, он вгляделся в темноту и в отсветах угасающего огня заметил молодого князя, который прислонился к лошадиной шее, гладил коня по морде, шептал ему что‑то и тихонько всхлипывал. Егор Тимофеевич закрыл глаза, он не хотел, чтобы князь увидел, что кто‑то стал свидетелем его слез, но запомнил их навсегда.
В черном московском небе спокойно мерцали звезды.
«Как тогда, — подумал опять воевода и вытер краем рукава влагу, застилавшую глаза, вздохнул глубоко и отрицательно покачал головой, — нет, пожалуй, они светят здесь совсем не так — ярче, веселее. Может, и жизнь в Москве по–хорошему пойдет? Наладится все наконец. Дай‑то Бог!»
До рассвета уже было совсем недалеко. Он вернулся в дом, встал перед образами, помолился, глядя на суровый лик, и решил, что обязательно должен поставить свечи в храме, где давненько уже не был.
С опаской улегся Егор Тимофеевич на лавку, но лишь опустил голову на подушку, как провалился в черную бездну.
Утром, едва встало солнце, он поспешил к княжеским палатам и, обогнув их, направился к церкви.
6. Мал городок
Размеренная жизнь горожан, заполненная изо дня в день одними и теми же заботами, с приездом князя и его дружины сильно изменилась. Те немногие, кто по каким‑либо причинам не смог увидеть, как Михаил Ярославич въехал в свой город, с завистью внимали рассказам очевидцев такого знаменательного события.
Приукрашенные донельзя, эти рассказы будоражили воображение слушателей, клявших на чем свет стоит свою нерасторопность. Число прибывших с князем людей ни у одного из рассказчиков не соответствовало действительному положению дел, но так уж, видно, устроен человек, недаром говорят, что у страха глаза велики: три сотни дружинников и неполных три десятка княжеских слуг выросли в несколько раз.
Однако доверчивые горожане не столько ломали головы над тем, где же теперь все это воинство разместится, сколько с ужасом гадали, сильно ли вырастут цены на хлеб. Опасаться было чего, опыт других говорил, что этого не избежать. Ведь прокормить такую ораву непросто, купцы не упустят своей выгоды, враз все съестное станет дорожать.
Торговцы тем временем так и эдак прикидывали, почем теперь надо продавать хлеб, чтобы не прогадать. Головоломка была не из легких, ведь они хорошо знали, что своего урожая и до прихода княжеской дружины на всех не хватало, и ясно понимали, что без привозного зерна нынче наверняка не обойтись, придется везти его из других земель, а нелегкий путь уже давно стал крайне опасен. Бродни волчьими стаями налетали и на одиноких путников, однако желанной добычей были для них купеческие возы.
И все же насколько бы ни был важен вопрос о хлебе насущном, но многих слушателей, и особенно слушательниц, больше интересовало другое: каков он, князь, женат ли, молод ли, хорош ли собой — и, удовлетворив свое любопытство, они довольно вздыхали.
Передавали из уст в уста слова, сказанные князем у ворот детинца. Старики хоть и отмечали нарушение заведенного порядка, но тем не менее остались довольны: Михаил Ярославич своего отца помянул и отметил чистые помыслы горожан — стало быть, надеялись они, без злобы, с открытым сердцем пришел в Москву. Некоторым посчастливилось узнать и кое‑что позначительнее — им пересказали его речи, услышанные гостями на первой княжеской трапезе, — у них возможностей для догадок и предположений было гораздо больше.
Все с трепетом и нетерпением ждали неотвратимых изменений в жизни тихого городка.