Однако ни первый день, ни второй не принесли ничего нового. Князь, как говорили знающие люди, гостевал у посадника. Оно и понятно, вчера на улочках злая метель хозяйничала, всех по домам загнала. А сегодня солнышко ярко светит, неужто теперь светлый князь не покажется?!
Михаил Ярославич не обманул надежд горожан. Любопытные, которые с самого утра крутились у Великой улицы, якобы найдя здесь какие‑то неотложные дела, наконец‑то были вознаграждены за свое терпение.
— Князь! — воскликнул неожиданно кто‑то из зевак.
— Сам Михаил Ярославич? — переспросил худой мужик с длинной всклокоченной бородой.
— А тебе что, двух князей разве прислали? Одного‑то прокорми! — пробурчал недовольный голос, принадлежащий невысокому, крепко сбитому мужику с красным мясистым носом.
— Да который‑то князь? — поинтересовалась низенькая толстая баба с маленькими бегающими глазками.
— Да звон, из ворот выезжает! Молодой! А рядом с ним посадник, — со знанием дела ответил рыжий парень.
— Ишь как важничает‑то Василь Алексич! — снова раздался знакомый недовольный голос.
— Гляди‑ка, а за ними еще ктой‑то! — поправив темный толстый платок, съехавший на глаза, воскликнула толстуха и пихнула в бок как две капли похожую на нее девушку, чтобы та получше рассмотрела крепкого молодца.
— Это какой? С седой бородой, что ли? Так это воевода! А как звать‑то его, я запамятовал, — вступил в беседу еще один знаток, который не понял, кто заинтересовал соседку.
— Ишь ты, грозен как! Я думаю, скоро имя‑то его лучше своего знать будем, — забубнил недовольный.
— Ты, сват, может, и прав. Только глянь, каким он ястребом по сторонам смотрит, — подобострастно проговорил невзрачный мужичок с редкой бороденкой и стал торопливо стягивать шапку.
Мимо столпившихся у ворот горожан неспешно проследовал небольшой отряд, возглавлял который сам Михаил Ярославич.
Чуть отстав — на локоть–другой — за ним двигался посадник. За буланым Василия Алексича, безропотно повинуясь седокам, шагали кони воеводы и сотника Никиты, который поглядывал по сторонам и о чем‑то тихо переговаривался с Егором Тимофеевичем.
Сотники Демид и Василько ехали молча. Первый был бы и рад поговорить, даже несколько раз о чем‑то спрашивал попутчика, но тот отвечал невпопад, и Демид, поняв, что лучше помолчать, стал внимательно вглядываться в лица попадавшихся навстречу горожан, и особенно горожанок, среди которых было немало таких, что заставляли сердце молодого неженатого сотника биться учащенно. Завершала процессию дюжина дружинников из сотни Никиты.
— Что ж молчишь, Василь Алексич, показывай, что нагородил, — сказал князь добродушно и добавил: — Желаю видеть, насколько сильна ныне Москва, чем богата, и торг я хочу посмотреть, и посады объехать.
— Как скажешь, Михаил Ярославич. Давай, пока день светел, с торга и начнем, — ответил посадник и, махнув рукой в ту сторону, куда следует двигаться, повернул своего коня.
Дорога, что вела к торгу, примыкала одной стороной к насыпи, на которой высились стены детинца, сложенные из толстых сосновых бревен. Как и в обычные дни, здесь было многолюдно: кто‑то припозднился и теперь что есть силы погоняя бедную лошаденку, спешил на торжище со своим нехитрым товаром, а кто-то, удачно сторговавшись, возвращался с покупками домой. В этот день, однако, людей здесь заметно прибавилось. По другую сторону дороги, за крепкими заборами, виднелись крыши добротных построек, судя по всему принадлежащих людям зажиточным.
Торжище, развернувшееся поблизости от насыпи, было не только местом, где шла бойкая торговля самым разным товаром, но и единственным развлечением для жителей окрестных весей и посадского люда, поэтому все они были уверены, что Михаил Ярославич сюда обязательно заглянет. А на князя всем хотелось посмотреть, вот и высыпал в погожий денек народ на улицу, словно в праздник, забыв про повседневные хлопоты.
Да и вправду, разве это не праздник увидеть вблизи своего князя? Ведь потом длинными зимними вечерами можно будет коротать время за разговорами об этом событии, вспоминать, богаты ли были княжеские одеяния, как восседал он на своем вороном жеребце, кому и что сказал. Конечно, скоро все привыкнут к его выездам и уж не вылезут из теплых домов, чтобы поглазеть на князя, но когда это еще случится?
Михаил Ярославич посматривал на толпу с любопытством, видя радостные лица, улыбался немного смущенно, пытаясь в русых усах скрыть свою улыбку, которая, как ему казалось, придавала его лицу ребячливое выражение. Он же хотел выглядеть в глазах москвичей суровым воином и мудрым правителем и никак не мог решить, совместимо ли все это с легкомысленными улыбками, которыми он невольно то и дело одаривал встречных.