«Вот заноза! — думал с удивлением князь. — Разве мог я предположить, что запомню ее лицо, а вот, подишь ты, запомнил. Обрадовался, расплылся опять — ан мимо! Не она! Где ж мне теперь ее искать? Спросить у кого? Ишь, что надумал! У кого спросишь? У посадника? А может, она и не из посадских? А вдруг она мужняя жена? Да нет! Не похоже на то!» — быстро постарался отогнать он неприятную мысль.
Михаил Ярославич никак не мог решить, что же делать дальше, снова удивляясь себе и думая, как такое с ним могло приключиться. Весь день он даже не вспоминал про девушку, казалось, не придал этой встрече совсем никакого значения, но лишь только увидел похожую девицу, как из глубин памяти сразу же всплыли заветные черты, и сердце гулко заколотилось в груди. Он не знал, как поступить, — не обращаться же, в самом деле, к посаднику за помощью, — однако, немного поразмышляв, решил, что будет сам исподволь вести поиск. Наверняка в небольшом городе рано или поздно удастся встретить приглянувшуюся ему незнакомку, и уж тогда он обязательно узнает о ней все. Он сразу успокоился и повеселел, предвкушая неминуемую встречу с девушкой.
Ворон резво нес хозяина к новому дому. Князь, вовремя оторвавшись от своих дум, успел повернуть коня, направившегося к резному крыльцу княжеских палат, в сторону гридницы, где уже были накрыты столы.
Окруженные клубами пара, раскрасневшиеся от усилившегося к вечеру мороза вслед за Михаилом Ярославичем ввалились его спутники в натопленную гридницу. С шумом уселись они за накрытыми столами и, подняв тост за здоровье князя, с превеликим удовольствием принялись за еду. Немного насытившись, разомлев от тепла, от горячей пищи и хмельных напитков, они принялись вспоминать увиденное на торжище и в посаде.
Михаил Ярославич с нескрываемой радостью посматривал на товарищей, в душе гордясь тем, что теперь сам как радушный хозяин может потчевать дорогих гостей, может карать недругов и жаловать друзей.
7. Важное дело
Закончилась неделя, потянулась другая, третья.
Изо дня в день приходилось князю и его людям заниматься будничными делами. Обычные княжеские заботы были пока Михаилу Ярославичу в новинку, он с искренним интересом вникал во все мелочи, старался ничего не упустить, строго требовал отчета и от посадника, а особенно — от сотников.
У воеводы работы, как казалось, было меньше, чем у всех. Егор Тимофеевич везде сопровождал молодого князя, который хоть и редко обращался к нему за советом, но требовал, чтобы старый наставник, давно сделавшийся для него самым близким человеком, всегда был рядом.
Воевода отлучаться никуда и не собирался. Он, в отличие от других дружинников, не думал обзаводиться своей усадьбой. Жилье, отданное князем в его распоряжение, старого воина вполне устраивало, а потому он с удовольствием наблюдал, как повел дело Михаил Ярославич, и когда видел в том необходимость, как бы невзначай подсказывал ему возможный выход из затруднительного положения.
«Отцовская хватка у князя! Многому научился, пока в помощниках у Ярослава Всеволодовича ходил. Если так же дальше дело поведет и власть из рук не выпустит, многого достичь сможет, — думал воевода, но, зная изменчивый нрав своего бывшего воспитанника, каждый раз с горечью добавлял: — Лишь бы к делам не охладел».
Как в воду глядел воевода: Михаила Ярославича нет–нет да и одолевали тяжелые думы. Правда, князь все так же дотошно выспрашивал сотников о том, как идет обустройство младшей дружины, внимательно выслушивал близких бояр, которые обращались к нему с просьбами выделить приглянувшиеся земли под усадьбы, однако иногда, отведя взгляд от лица говорившего, неожиданно для себя вспоминал оставленный Владимир, а то вдруг прямо перед собой видел темные девичьи глаза.
Вновь и вновь Михаил Ярославич думал о том, что Москва слишком мала для него и дела, которыми он занят, вовсе не княжеские — их бы впору посаднику или боярам поручить, а самому в поход отправиться, с врагом сразиться. Но не велика его дружина, да и враг всех людей русских слишком силен — не подступиться к нему.
Мал городок, но и в нем никак не удавалось князю разыскать пришедшуюся ему по нраву девицу — та будто в воду канула. Он уж подумывал о том, что, может быть, незнакомка оказалась в Москве случайно: приехала к кому‑нибудь погостить, а потом отправилась восвояси. Порой, когда он, лежа на мягкой перине, вглядывался в темный потолок, на который горящая лампадка отбрасывала слабые блики, ему казалось, что девушка просто привиделась, что на самом деле ее вовсе не было. Однако утром он, даже не отдавая себе в том отчета, опять отправлялся на поиски.