— Посадник я, Василий, Алексия сын, — представился он и, сняв шапку, отвесил низкий поклон.
Окинув цепким взглядом стоящих перед ним людей и заметив знакомое лицо сотника Никиты, посадник чуть заметно кивнул, а затем, безошибочно определив, кто из гостей и есть князь, вновь согнулся в низком поклоне:
— Богом прошу, не гневайся, Михаил Ярославич! Не успеешь оглянуться, как дорога перед тобой скатертью камчатной[13] расстелется. Увидишь, как ждали мы тебя, защитника нашего. И вящие и мизинные[14] мужи, и стар и млад — все тебе рады–радешеньки. Палаты для тебя и людей твоих приготовлены. Ждут не дождутся хозяина, — с подобострастием говорил посадник, в то время как мужики споро растаскивали завал.
— К чему мне серчать на тебя. Пока нет на то причины. А что подступы к городу бережешь, так за это похвалы достоин, — ответил ему князь и, увидев, что дорога наконец расчищена, приказал: — А теперь, Василий Алексич, веди в город!
Посадник выхватил поводья своего коня у мужика, застывшего в испуге, и легко, несмотря на почтенный возраст, поднялся в седло. Василий Алексич уже немного успокоился и теперь почувствовал себя радушным хозяином, принимающим важного гостя. Он надеялся, а вернее, был почти уверен в том, что князь останется доволен и оказанным ему приемом, а главное, тем, какой порядок наведен в городе.
«Конечно, для недовольства всегда можно найти предлог, — рассуждал посадник про себя, обдумывая оброненные князем многозначительные слова. — Наверняка и обиженные моим крутым обхождением найдутся, но сегодня вряд ли им удастся добраться к ушам княжеским, а что завтра будет, так об этом кто ж знает».
Князь, рядом с которым ехал воевода, в сопровождении посадника проследовал мимо упавших на колени мужиков. Из них только один осмелился приподнять голову. Видимо, это был тот самый смельчак, что обращался к непрошеным гостям из‑за завала.
— Сын мой, Федор, усмотрел в небе ночном дымы над дальним бором. Кабы летом это было, не только на дело рук людских могли бы подумать, но и на пожар от огня небесного, а тут ведь — зима на дворе. Значит, кто‑то к городу идет. А как узнать, друг или недруг? Теперь всякого ждать приходится, — завел разговор посадник.
— Ишь ты, какой глазастый сын у тебя, — сказал воевода, — такому в дружине самое место.
— Да мал еще он. Только осьмой год идет. Но правда ваша, боевой малец растет, — ответил посадник с плохо скрываемой гордостью.
— Так ему ночью спать надобно, а он, вишь, на небо смотрит, — вмешался в беседу князь.
— Он и спал, после заката со двора — ни ногой. Но как приехал от тебя, Михаил Ярославич, человек и сообщил нам весть радостную, что скоро ты к нам сам явишься, так и напала на Федора бессонница. Днем‑то он на колокольню повадился бегать, смотреть, не покажется ли на дороге твоя, князь, дружина. Мы уж боялись, что застудится там: зима на дворе, а на высоте‑то ветры злее. А ночами на крыльцо все норовил выбраться, все смотрел в сторону дороги, что идет из Владимира. Хорошо хоть на охлупень[15] не лез. Так вот и углядел нынешней ночью дымки, — с удивлением в голосе проговорил посадник. — Прибежал ко мне. Я сам смотрел, только ничего, кроме редких облаков в небе звездном, не увидел.
— Видно, староват ты стал, — усмехнулся добродушно князь.
— Может, оно и так, но вот только белку одной стрелой в глаз бью, — с некоторой обидой в голосе ответил Василий Алексич и продолжил свой рассказ: — Поутру опять мой Федор весть принес, тут уж и я углядел, как по полю шла дружина твоя, Михаил Ярославич, и поспешил к переправе. Но вишь, чуток опоздал.
По обочинам дороги, которая вела к детинцу, собрался разный люд. Князь, слушая речь посадника, с высоты поглядывал по сторонам и все примечал.
Заметил он, как немолодой мужик, глядя на чинно двигающуюся мимо княжескую дружину, крестясь, бухнулся на колени и стал бить поклоны, опуская непокрытую голову в снежное месиво, как отрок в длинной свите, от изумления открыв рот, застыл с шапкой в руках, а шустрый малец стянул калач с лотка у торговца, увлеченного зрелищем.
Не ускользнула от княжеского внимания и пригожая молодуха с малым ребенком на руках, которая выбежала со двора и остановилась у тесовых ворот, зачарованно рассматривая дружинников. Увидел князь и старуху, пытавшуюся удержать юркого отрока, который хотел присоединиться к другим таким же сорванцам, что с радостными криками бежали по заснеженной обочине, то и дело спотыкаясь и едва ли не падая под копыта лошадей.
Ловил он и любопытные девичьи взоры, особо отмечая их. А девушки, ощутив на себе взгляд молодого князя, скромно потупив глаза, норовили прикрыть раскрасневшиеся щеки тугими косами или спешили отвернуться.
14
…вящие и мизинные… — Вящие — знатные, сановные, богатые, с весом; мизинные — люди простого звания.