— Но не всем же нужны сельскохозяйственные продукты.
— Ну и что? Вот, к примеру, жестянщик сделал для тебя маслобойню. Продукты ему не нужны. Его жена и трое дочерей на диете, и одна мысль о еде приводит их в ужас. Но у него есть портной или сапожник, которые имеют на него обы. Он переводит эти обы на тебя. Поставляя продукты портному или сапожнику, ты погасишь об жестянщику. И все довольны. — Сет вопросительно смотрел на насупившегося Глида, пытаясь понять, что творилось у него в голове.
— Ты меня подстрекаешь. Не следовало бы делать этого. Попытка подстрекательства к дезертирству является на Терре уголовным преступлением и сурово наказывается, — пытался защищаться от самого себя Глид.
— Так то на Терре, — сказал Сет, презрительно прищурив глаза.
— Все, что вам надо сделать, — мило и убедительно вставила Илисса, — это объяснить себе, что пора возвращаться на корабль, что это ваш долг, что ни на корабле, ни на Терре без вас не обойдутся. — Она кокетливо поправила кудряшку. — А потом стать свободной личностью и сказать: “Нет, и точка!”
— С меня за это с живого шкуру спустят. Под личным руководством Бидворси, — уже сам себе не веря, проговорил сержант.
— Вряд ли, — усомнился Сет, — Этот Бидворси, который мне кажется человеком отнюдь не жизнерадостным, находится в таком же положении, как и ты, и все остальные — на распутье. Рано или поздно он либо во всю прыть уберется отсюда, либо будет в своем грузовичке доставлять тебе на ферму молоко, потому что в глубине души ему всегда хотелось заниматься именно этим.
— Ты его не знаешь, — хмуро буркнул Глид. — У него вместо сердца кусок ржавого железа.
— Занятно, — взглянул на него Гаррисон, — я всегда думал то же самое о тебе, вплоть до сегодняшнего дня.
— Я сейчас не на службе, — ответил Глид, как будто такой ответ все объяснял.
Он встал и, стиснув зубы, решительно повернулся к выходу.
— Я возвращаюсь на корабль. Прямо сейчас.
— У тебя увольнение до завтрашнего вечера, — запротестовал Гаррисон, обеспокоенный перспективой остаться один на один с Сетом, а особенно с Илиссой, хотя совсем недавно очень хотел этого.
— Возможно. Но я вернусь сейчас.
Илисса открыла рот, но тут же закрыла, потому что Сет толкнул ее. Они сидели молча и смотрели, как Глид выходил за дверь, пресекая все уговоры.
— Это хороший знак, — сказал Сет со странной уверенностью в голосе. — Задели его за живое. — Потом повернулся к Гаррисону. — А у тебя какое главное желание в жизни?
— Спасибо за еду. — Гаррисон, явно обеспокоенный, поднялся со стула. — Постараюсь догнать его. Если он пошел на корабль, мне, пожалуй, тоже лучше вернуться.
Гаррисон торопливо встал из-за стола, проклиная в душе собственную трусость и нерешительность, медленно двинулся к выходу, надеясь, что его остановят.
Илисса попыталась что-то сказать, но Сет вновь остановил ее. Оба хранили молчание, пока Гаррисон выходил на улицу, аккуратно затворяя за собой дверь.
— Бараны, — сказала непонятно чем опечаленная Илисса. — Один за другим, ну, прямо, стадо баранов.
— Нет, — возразил Сет, — это люди, движимые теми же мыслями и чувствами, что и наши предки, которые баранами отнюдь не были. — Повернувшись в кресле, он крикнул Мэтту:
— Принеси нам два шемака! — Потом сказал Илиссе:
— Сдается мне, что этому кораблю не поздоровится, если он здесь задержится.
Илисса грустно кивнула головой в знак согласия.
Динамик внутренней сигнализации рявкнул:
— Гаррисон, Глид, Грегори… — и так далее в алфавитном порядке.
В коридорах и на палубах разговаривали между собой вернувшиеся из увольнения.
— Ни единого слова ни от кого не добьешься, кроме “зассд”. Просто осточертело! Кому нужно такое увольнение?
— Надо было разделиться, как мы. Там, в цирке, на окраине, никто про нас и слыхом не слыхивал. Я просто вошел и сел.
— Слышал про Майка? Он починил крышу, взял в уплату бутылку двойного диса и нажрался. Был в полной отключке, когда его нашли. Назад его пришлось тащить на себе.
— Везет же некоторым. А нас отовсюду гнали.
— Так я ж и говорю, что надо было разделиться.
— Половина ушедших в увольнение, наверное, все еще валяется по канавам.
— Грейдер психанет, когда узнает, что столько народу опоздало.