Он широким жестом развернул “Бостон Транскрипт”. Газета никак не упоминала о невидимых силах, зато отвела три колонки под передовицу, так и брызгавшую исступленными нападками на правительство.
“Нам безразлично — правду или ложь содержит в себе мрачная сенсация, обнародованная нынче утром, — вещал ведущий обозреватель “Транскрипт”. — Однако нас весьма и весьма интересует: кто стоит за ней? Правительство приняло полномочия, никогда не вверявшиеся ему избирателями — по сути, узурпировало первые полосы всех газет. Мы рассматриваем это как первый и решительных шаг к диктатуре. Наблюдается склонность к действиям, которых наша демократическая страна потерпеть не может, которые столкнутся с решительным противодействием — покуда мы сохраняем присущую нам свободу слова”.
— А чьи взгляды выражает газета? — озабоченно произнес Грэхем. — Полагаю, что автор писал безукоризненно честно и с наилучшими намерениями. Неизвестно только: действительно ли он так считает” или мысли были коварно внушены извне, и он лишь полагает их произведениями собственного ума.
— Да, весьма вероятно, витоны способны склонять общественное мнение в любую желательную сторону, незаметно внушая мысли, которые наилучшим образом служат их целям. Разобраться, какие взгляды возникли естественно, а какие навязаны невидимками, в сущности, невозможно.
— В том-то и трудность, — согласился профессор. — Витоны обладают огромным преимуществом: держат человечество в узде, разделяют его и потешаются над всеми нашими попытками объединиться. А уж теперь, едва какой-либо интриган примется мутить воду, следует задаться жизненно важным вопросом: кто за ним стоит? Вот вам и первый психологический удар, нанесенный врагом, первая подножка замышляемому единству: ловко посеянное подозрение об угрозе диктатуры. Старый добрый прием: облить противника грязью. Что-нибудь, да прилипнет! Помните Игнатия Лойолу? Клевещите, клевещите — что-нибудь, да останется! И каждый раз на удочку попадаются миллионы. И не перестанут попадаться — люди скорее поверят выдумке, нежели дадут себе труд убедиться в правде.
— Охотно соглашаюсь, — Грэхем угрюмо уставился в газету.
Воль задумчиво проследил его взгляд.
— “Кливленд Плэйн Дилер” держится иного мнения, — заметил Юргенс.
Он поднял газету и показал двухдюймовыми буквами набранную шапку:
— Превосходный пример. Поглядите, как журналистская братия подает читателю факты. Парень явно возомнил себя сатириком. Тонко намекает на состоявшуюся две недели назад пирушку и предлагает называть витонов “вампирами Грэхема”. Касательно вас он утверждает, что вы чем-то торгуете — надо полагать, солнцезащитными очками.
— Скотина! — устало бросил Грэхем. Воль хихикнул; Грэхем подарил приятеля таким взглядом, что тот проворно примолк.
— Да не расстраивайтесь, — утешил Юргенс. — Прозанимайся вы психологией толпы столько лет, сколько я, — давно обрели бы полную невозмутимость. Этого следовало ожидать. — Он похлопал рукой по газете. — Журналисты любят правду странной любовью. Они предпочитают насиловать. А факты уважают, лишь если факты выгодны. В остальных случаях гораздо полезнее пичкать читателя немыслимым вздором. Это поднимает писаку в собственных глазах, дает ему ощущение превосходства над читающим дурачьем.
— У них поубавилось бы задору, увидь они все своими глазами!
— Навряд ли. — Юргенс призадумался, потом сказал; — Не хочу казаться мелодраматически напыщенным, но ответьте: поблизости нет витонов?
— Ни единого, — успокоил Грэхем, глядя в окно широко раскрытыми, сверкающими глазами. — Несколько парят поодаль, над крышами домов; еще двое зависли над мостовой — но здесь их нет.
— Вот и слава Богу. — Лицо ученого прояснилось. Он провел пятерней по длинным седым волосам и едва заметно улыбнулся, подметив, что Воль тоже вздохнул с облегчением. — Мне любопытно знать, что же делать дальше? Мир узнал наихудшее — и что же он намерен предпринять? И можно ли что-то предпринять?
— Мир должен не просто узнать наихудшее, но осознать это как непреложную истину. Суровую истину, — убежденно вымолвил Грэхем. — Правительство вовлекло в общий план действий все крупные химические кампании. Первый шаг: на рынок выбросят множество доступных и дешевых препаратов, предусмотренных формулой Бьернсена, чтобы всякий и каждый сам удостоверился в существовании витонов.
— И что же дальше?
— Всенародное оглашение фактов. В грядущей схватке мы должны опираться на единое общественное мнение — Я не имею в виду общественное мнение одних лишь Соединенных Штатов. Я веду речь обо всем мире. Всем вечно вздорящим и грызущимся группировкам — политическим, религиозным и прочим — придется прекратить раздоры перед лицом общего врага — прекратить, объединиться и навсегда с ним покончить.