— Ну, что я вам говорил? — Воль выразительно постучал себя по лбу. — Типичный бред наркомана.
— Хорошо, разберемся. — Приблизив лицо к телефонному сканеру, Грэхем сказал: — Спрячьте бумагу, чтобы оставалась в полной сохранности. Снимите еще две машинописные копии. Пусть их перешлют Сангстеру, начальнику Ведомства Целевого Финансирования США, — здешний офис находится в здании Манхэттенского Банка.
Он отключил усилитель и повесил трубку. Экран погас.
— Если не возражаете, — сказал Грэхем Волю, — я зайду в управление вместе с вами.
Пересекая дорогу, и Воль, уверенный, что подвернулась работа отделу по борьбе с наркотиками, и Грэхем, размышлявший о том, не могут ли эти две смерти, несмотря на сопутствующие непонятные обстоятельства, объясняться естественными причинами, — оба они, ощутили странную тревогу — будто в их мысли кто-то заглянул, ухмыльнулся — и был таков.
Глава 2
Никаких новостей в управлении не оказалось. Дактилоскописты, вернувшиеся из лаборатории Майо и офиса Уэбба, успели проявить пленку и отпечатать снимки. Отпечатков оказалась тьма–тьмущая: одни четкие, другие смазанные. Чтобы получить их, применяли, в основном, алюминиевую пудру; несколько следов, оставленных на волокнистой поверхности, пришлось обработать парами иода. Подавляющее большинство отпечатков принадлежало самим ученым. Остальные в полицейских картотеках не значились.
Со всей дотошностью следователи обыскали помещения, где были найдены трупы, однако ни единой мелочи, способной возбудить подозрения либо подтвердить сомнения Грэхема, не обнаружили. О чем и доложили с едва заметным раздражением людей, вынужденных попусту тратить время ради чужой прихоти.
— Одна надежда — на вскрытие, — заявил наконец Воль. — Если Уэбб действительно баловался наркотиками, все яснее ясного: умер, пытаясь прикончить бредовый плод собственного воображения.
— А Майо, что же — прыгнул в призрачный бассейн? — поддел его Грэхем.
— Как-как? — недоуменно переспросил Воль.
— Пускай на вскрытие отправят обоих, если, разумеется, останки Майо вообще подлежат вскрытию. — Грэхем взял шляпу. Его темно–серые глаза пристально взглянули в голубые глазка Воля. — Позвоните Сангстеру и доложите ему о результатах. — Он стремительно вышел, энергичный и решительный, как всегда.
На углу улиц Пайн и Нассау громоздилась груда искореженного металла. Грэхем бросил взгляд поверх клокочущей толпы и увидел два разбитых гиромобиля, столкнувшихся, наверное, лоб в лоб. Толпа быстро разрасталась. Люди вставали на цыпочки, напирали, возбужденно гомонили. Проходя мимо, Грэхем кожей ощутил источаемый сборищем психопатический трепет, пересек незримое поле мысленной сладострастной дрожи. Ух и стадо!
“Толпа слетается к несчастью — как мухи к меду”, — подумалось ему.
Войдя под громадные, тяжеловесные своды Манхэттенского Банка, он поднялся на пневматическом лифте на двадцать четвертый этаж. Толкнул дверь с позолоченной надписью, поздоровался с рыжеватой блондинкой Хетти, сидевшей за коммутатором, и направился к следующей двери с табличкой “Г–н Сангстер”. Постучался и вошел.
Сангстер молча выслушал подробный отчет.
— Вот и все, — заключил Грэхем. — Единственное, чем мы располагаем, — это мои сомнения касательно Майо да необъяснимые выстрелы Уэбба.
— Есть еще и неизвестный Бьернсен, — тотчас напомнил Сангстер.
— Да. Полиции пока не удалось с ним связаться. Скорее всего, просто не хватило времени.
— А нет ли Уэббу на почте каких-либо писем от этого Бьернсена?
— Нет. Мы уже подумали об этом. Лейтенант Воль позвонил туда и спросил. Ни почтальон, ни сортировщики не припоминают писем, приходивших от человека по имени Бьернсен. Конечно, этот неизвестный, кем бы он ни был, мог и не посылать писем. Или посылать, не указывая на конверте свою фамилию. Вся корреспонденция Уэбба — десяток ничем не примечательных писем от ученых, с которыми он сохранил дружбу еще со студенческой скамьи. Большинство ученых, впрочем, ведут обширную, хотя довольно нерегулярную переписку с коллегами — особенно с экспериментаторами, исследующими схожие проблемы.