— А ты умеешь делать уколы?
— Нет.
Сэмми, с трудом приблизив свое лицо к лицу Молита, заговорил, понизив до громкого шепота голос:
— Вы уже тащите меня на руках два дня. Сколько вы прошли за это время?
— Миль семь, — наобум брякнул Молит.
— Выходит, по три с половиной мили в день. Негусто, верно?
— Ну и что из этого?
— Вы не можете идти с такой ношей, — продолжал свое Сэмми, — вам приходится опускать носилки всякий раз, когда тропу преграждают лианы, чтобы прорубить проход. Вы нормальные люди, и у вас только по две руки, а не по шесть. И ноги у вас тоже не железные.
— Ну и что из этого? — с тем же выражением в голосе повторил Молит.
— Сам знаешь.
Молит выпустил тонкую струйку дыма и понаблюдал, как она рассеивается в воздухе.
— Может, я и не подарок, но никак не убийца, понял?
— Да ты взгляни на это иначе, — взмолился Сэмми, сморщившись от боли. — Ты не хуже меня знаешь, что мне все равно умирать, чуть раньше или чуть позже. Это лишь вопрос времени. Я прошу тебя облегчить мои страдания. Пожалуйста…
— Не крути. На самом деле ты хочешь, чтобы мы облегчили себе существование, — прервал его Молит. — Еще пискни, и я оторву твою безмозглую башку!
Сэмми слабо улыбнулся.
— Тебе, Билл, нет равных в умении успокоить человека при помощи угроз.
— Будет тебе, — мягче добавил Молит, — я схожу за морфием.
Тихо вздыхая, Молит обогнул костер и стал снова рыться в медикаментах. «Билл», — вспомнил он. Впервые Сэмми назвал его по имени. Возможно, все так бы и обращались друг к другу, доживи они до этого дня.
К примеру, Пэйтон. Может, сегодня они бы не говорили такими скверными фразами, как «Эй, Пэйтон, подними-ка вот это!» и «Слушаюсь, мистер Молит», а разговаривали бы совсем иначе, по-человечески: «Прихвати эту штуку, Гэнни» — «Хорошо, Билл».
Могла бы и миссис Михалич уже называть его «Билл», а он бы обращался к ней «Герда» или «Мамушка». Мог бы придумать какое-нибудь ласковое прозвище, вроде «Тутси». Когда-то он бы и мысли подобной не допустил. Так было раньше, но не теперь, теперь — нет. Все изменились и, самое главное, изменился он сам.
Сэмми, не раздумывая, бросился в реку на выручку Максу, а теперь уговаривает его, чтобы выстрелом из пистолета он снял бремя, которое возложил на них. Пэйтон без колебаний ринулся навстречу неведомой опасности с единственной целью — отвести ее от других. Герда и Григор пожелали умереть, чтобы не быть обузой для остальных. Даже Фини, и тот бесконечно спасал их от опасностей в столь многотрудном, гибельном для многих пути. Все оказались достойными уважения людьми. Каждый по-своему, в зависимости от характера, проявил мужество: действуя сгоряча, расчетливо, импульсивно.
А что представляет собой он, Билл Молит? Что у него в запасе? Вытатуированная на руке танцовщица, могучее, как у быка, тело с клоком волос на груди и колоссальная выносливость, при которой он может брести до последнего, пока не упадет замертво.
Все остальное — невежество. Его знания отменного специалиста в области реактивной техники в этих условиях — ненужный хлам. Никаких познаний в области медицины, что просто необходимо, как воздух. Он не обладает острым, как у Фини, слухом и его тончайшим обонянием. Он никогда не сможет так ловко мастерить, как Малыш Ку, нет у него той удивительной выдержки и невозмутимого спокойствия, с которыми тот приемлет будущее. Даже плавать, как Сэмми, он и то не может. Выходит, что он вообще толком ни черта не умеет.
Разве только что умеет успокаивать людей с помощью угроз. Такой маленький плюсик против целого ряда минусов.
Как у большинства людей, глубоко переживающих свои недостатки, самобичевание доходило до крайности. Сознание и психика сейчас напоминали маятник с широкой амплитудой, который, качаясь, переносится из одной крайней точки в другую.
И на это была причина. Из глубины его существа… а может, извне, из немыслимой дали?.. ему слышался голос.
К Сэмми он вернулся со шприцем.
— Я подумал, что один полный шприц морфия — это самая большая доза. Будем надеяться, что угадал. Ну, как, рискнем?
— Давай. — Лицо Сэмми перекосилось от боли. Недокуренная сигарета вывалилась изо рта. — Делай что угодно, как сумеешь, только бы мне стало полегче.
— Мне кажется, что лучше всего колоть в бедра. Поближе к ранам. Хочешь, всажу по пол шприца в каждое?
Сэмми молча кивнул. Присев рядом с ним на колени, Молит впрыснул ему морфий. С великим напряжением он заставил свои большие волосатые пальцы проделать это тонко и осторожно, хотя более неуверенно он себя никогда не чувствовал.