— Естественные. Как смерть. — Грэхем забрался в машину, остальные последовали за ним. — Еще немного — и услышите обо всем в доступном и простом изложении. И, наверное, пожалеете, что услышали.
Он изложил все — аудитории из тридцати человек. Слушатели расположились рядами, на жестких неудобных стульях в помещении, скрытом под тридцатифутовой толщей земли. Единственную дверь защищал люминесцентный экран, по тревоге доставленный из правительственной лаборатории. Сверхчувствительная поверхность, готовая засветиться при появлении непрошеных и незримых гостей, оставалась пока тусклой и безжизненной. А над потолком, исполинским каменным телом заслоняя заговорщиков от всевидящей нечисти, высилось Министерство Обороны.
Смешанная аудитория внимала рассказу с настороженным ожиданием и легким недоверием. Присутствовали полковник Лимингтон, лейтенант Воль и двое правительственных чиновников, встречавших Грэхема в стратопорту. Слева от них беспокойно ерзали на стульях сенаторы Дин и Кармоди, — доверенные лица президента. Широкоплечий флегматик, сидевший справа, был Уиллетсом С. Кейтли, главою разведывательной службы; с ним рядом находился личный секретарь.
Ученые, государственные служащие, психологи-консультанты — всего три десятка человек. Вот умное лицо, обрамленное белой гривой, — профессор Юргенс, выдающийся знаток массовой психологии, — или, как предпочитают выражаться его просвещенные собратья, — «реакции толпы». Смуглый мужчина с тонкими чертами, выглядывающий из-за плеча Юргена, — Кеннеди Вейтч, ведущий специалист по физике излучения. Шестеро слева — из тех, кто давно работает над созданием волновой бомбы, ищет надлежащую и достойную преемницу атомной. Остальные — столь же компетентные, каждый в своей области; об одних никто и слыхом не слыхивал, другие стяжали всемирную славу.
Горящие глаза, хрипловатый голос и выразительные жесты Грэхема доносили до искушенных, восприимчивых умов чудовищную правду. Работавший в углу магнитофон усердно и непрерывно записывал сведения, становящиеся отныне всеобщим достоянием.
— Господа! — начал Грэхем. — Не столь давно шведский ученый Пер Бьернсен занимался изысканиями в неисследованной области. Месяцев шесть назад его работа завершилась успехом. При этом обнаружилось, что границы человеческого зрения можно раздвинуть. Блестящих результатов удается достичь одновременным применением йода, метиленовой синьки и мескаля. Как именно взаимодействуют эти составные части, не вполне понятно, — и, тем не менее, сомневаться в их эффективности не приходится. Обработка по прописи Бьернсена позволяет человеку воспринимать несравненно более широкую полосу электромагнитных колебаний, нежели та, что доступна обыкновенному зрению.
— И насколько более широкую? — раздался недоверчивый вопрос.
— Граница сдвигается лишь в одном направлении, — отвечал Грэхем, — в сторону инфракрасного диапазона. И если верить Бьернсену, оказывается в пределах ультракороткой частоты.
— Неужели тепловидение?
— Именно, тепловидение. Даже сверх того, — подтвердил Грэхем.
Возвышая голос, дабы перекрыть нарастающий изумленный ропот, он решительно продолжил:
— Как в точности достигается подобный эффект — предстоит установить вам, ученым. А сейчас поговорим о другом — о поразительном факте, извлеченном на свет Божий благодаря открытию Бьернсена, — факт, не способный оставить равнодушным ни меня лично, ни эту страну, ни весь мир. — Он помолчал и выпалил напрямик: — Господа! Наша планета принадлежит иным, более высоко развитым существам!
На удивление, не последовало ни возмущенного гула, ни гневных возражений, ни просто скептических смешков. Собравшихся что-то сдержало: то ли ощущение открывающейся истины, то ли убежденная искренность докладчика. Все застыли, словно изваяния, устремив на Грэхема потрясенные, завороженные, встревоженные взгляды. Новость явно превосходила самые смелые ожидания.
— Уверяю: все мною сказанное — правда, не допускающая ни малейших сомнений, — заявил Грэхем. — Я сам наблюдал этих тварей, видел бледные, странно светящиеся голубые шары, плывущие над головой. Два из них стремительно и бесшумно пронеслись мимо, когда я крался по безлюдной тропе из лаборатории Бича, укрытой в горах между Бойзом и Сильвер Сити. Еще один покачивался в воздухе над стратопортом Бойза, перед самым моим вылетом. А здесь, в Вашингтоне, я обнаружил их собратьев дюжинами. Сейчас эти шары парят на городом; некоторые, возможно, шныряют близ Министерства. Они предпочитают людские сборища. В том и ужас: они слетаются туда, где нас много.