— Известное зло не так страшно, как неведомое, — ответил Грэхем. — Сейчас мы хотя бы знаем, что творится. А кто предугадает новые козни?
— Если начнутся новые и более изощренные козни, видит Бог, нам всем конец.
Грэхем промолчал, погружаясь в тревожные раздумья. Ныне покойный Бич приписал ему когда-то сверхчувственное восприятие. Возможно, дело в этом и было; возможно, говорило простое опасение, только Грэхем знал: надвигается новый ад — и куда более страшный.
Стояла тьма глубокая и зловещая, мыслимая лишь в огромном городе, не столь давно блиставшем мириадами огней. Лишь мимолетные отблески затемненных фар светлячками пролетали по выщербленным каньонам нью-йоркских улиц. Ничто другое не оживляло густого, давящего, непроглядного мрака.
Кое-где мерцали зеленоватым светом деревянные, крашеные люминесцентной краской столбики, предупреждая водителей об огромных воронках, оставленных ракетными взрывами. Едкий запах войны был ощутим, как никогда — запах вздыбленной земли, исковерканных канализационных труб, раздробленного кирпича, перемолотой плоти.
В верхней части города, на Шестой улице, Грэхем увидел маленький красный огонек, раскачивающийся из стороны в сторону, и притормозил.
— В чем дело?
Из густой, словно деготь тьмы, выступил молодой офицер.
— Извините, сэр, требуется ваша машина. — Он молча дождался, покуда Грэхем предъявил удостоверение, потом сказал: — Сожалею, мистер Грэхем, приказано реквизировать все идущие мимо машины.
— Хорошо, не буду спорить. — Грэхем вынул из гиромобиля теплое пальто, закутался. — Придется пройтись пешком.
— Искренне сожалею, — повторил офицер. — В западной части стряслось что-то серьезное, нужны все машины, какие удастся достать. — Он повернулся к двум солдатам в грязно-зеленой форме, едва различимым среди мрака. — Отгоните на станцию. — Когда солдаты отъехали, офицер нажал на кнопку фонарика и подал знак очередному проезжавшему гиромобилю.
Грэхем шел по дороге быстрым шагом. Покосившиеся стены, кое-где укрепленные деревянными подпорками, высились вокруг. В отдалении громоздились оживленные прежде деловые кварталы, обратившиеся неописуемо зловещими развалинами.
На площади, куда выходила одним концом эта длинная улица, расположилась батарея противовоздушной обороны. От безмолвных фигур в касках, от задранных к небу огромных стволов тянуло настороженностью. Они были обречены выполнять никчемный, совершенно бесполезный долг. Ни сами орудия, ни хитроумные приборы управления огнем, ни современные сверхчувствительные взрыватели, ни, разумеется, сами люди не могли тягаться с крылатыми ракетами, намного опережающими скорость звука. Все, на что они смели надеяться, — подбить случайную самонаводящуюся бомбу или поджечь безумного камикадзе, идущего на почетное самоубийство. На иное рассчитывать не приходилось.
За площадью, на полуразрушенной крыше, шатко притулился пост подслушивания, оснащенный радиолокатором, квадратные раструбы которого бесцельно глядели на запад, а полусферическая антенна с деловым видом, однако без особой пользы, вращалась вокруг собственной оси. Грэхем знал: где-то между постом на крыше и зенитными пушками застыли у приборов управления огнем напряженные фигуры, ждущие адского завывания, возвещающего о близости противника. При большой удаче противник будет лететь достаточно медленно, давая возможность обнаружить себя, а то и сбить.
Вдалеке вспыхнуло яркое розовое зарево, прокатился грохот взрыва. Вверх по Гудзону двинулась могучая приливная волна; еще мгновение — и вспышка повторилась выше по течению, близ Хэверстроу. Потом все смолкло.
Но из глубины под мостовой доносились, не умолкая, странные звуки, словно кто-то непрерывно и неустанно глодал землю, вгрызался в недра могучими челюстями. На протяжении мили одинокого пешехода неотступно провожало это подземное «хррум… хрруум… хрррууумм…»
Там, глубоко внизу, гораздо ниже всех подземных этажей города, наравне с тоннелями подземной железной дороги, исполинские бериллиевые челюсти кусали породу, прокладывая артерии нового города, неуязвимого для бомб и ракет.
«Когда все закончится, — подумалось Грэхему, — бывшая подземка станет обычной дорогой, выйдет на поверхность».
Сворачивая налево, он разглядел в обступившем тумане плотное темное пятно. Неясный силуэт, находившийся на противоположной стороне улицы, торопливо приближался, громко цокая металлическими подковками.
Они почти поравнялись и вот-вот готовились разминуться, когда из набухавшего во мгле темного облака вырвался шар, горевший холодным голубым светом. От внезапной яростной атаки спасения не было. Почуяв неизбежную гибель, смутно различимый человек завертелся волчком и издал леденящий душу вопль.