Коля Гончаров в этот миг внутренне весь метался.
«Ах, как все вышло! Самонадеянный болван! — мысленно ругал он себя, — Дурак! Текстолитовый вкладыш ты, а не мастер! Обрадовался! Как же! Ясная голова! Гений одной мысли!.. Фуфло!..»
Но самое главное и самое страшное теперь заключалось в том, что он, мастер сборочного цеха Николай Гончаров, в считанное время может отправить на дно прекрасный корабль, плод усилий тысяч трудолюбивых рук, живое «железное существо», запечатленный труд людей. Но только ли это? Он отправит на дно свои честь, совесть, мечты о будущем. Все, все… Но что он может сделать один? Почти ничего…
И вот теперь он, Николай Гончаров, зависит и от какого-то незнакомого ему Ковалева, виртуоза сварки, и от этих двух слесарей, и еще от множества других людей, без которых ему теперь не то что работать — жить нельзя.
Лицо молодого мастера стало очень красноречивым. Было видно, что он порывается принять важное решение. Взор его был устремлен в себя, и он словно не видел ничего вокруг.
Калищук и Волков испытующе и одновременно с сочувствием смотрели на своего молодого начальника. Да и любопытство было заметно в их чуть смущенных лицах.
«Что-то он им сейчас прикажет…»
А Коля чувствовал, понимал, что от него не просто ждут решения, как от мастера. Нет! Он держит перед этими старыми рабочими экзамен на прочность, твердость, способность длительно нести нелегкий груз ответственности. И мысли в голове у него лихорадочно метались и искали ответа.
«Конечно, надо бежать искать Ковалева, — думал он. — Это, кажется, в корпусном или трубомедницком цехе… Уточню. Так… Но мокрую трубу заварить очень трудно. Пар будет поступать в сварной шов. Ах, гадство!.. — досада холодящей волной заполнила грудь. — Трубу осушения надо демонтировать. Калищук прав, — вдруг само собой сформулировалось решение. — Тогда за два часа можно будет заварить штуцер и испытать трубу на прочность…»
Лицо Коли просветлело. Ему дали два часа? Хорошо! Важно ли стармеху, каким способом он, Гончаров, выполнит свою работу? Главное — сделать, и сделать хорошо!
— Приступайте к демонтажу трубы! — твердо, сдержанным тоном приказал Коля рабочим.
Калищук и Волков изумленно переглянулись и молча уставились на Гончарова.
— Николай Иванович, — после некоторого молчания спокойно, с едва уловимой усмешкой сказал Калищук, впервые назвав Колю по имени-отчеству, — так это ж система живучести корабля. Полуметровую дыру откроем…
Черные, обычно сияющие блеском глаза Коли наполнились гневом.
— Выполняйте приказ! Я знаю, что делаю! — выкрикнул он и покинул машинное отделение с гулко бьющимся сердцем, весь переполненный какой-то слепой, распирающей силой.
Коля Гончаров бежал изо всех сил, вихрем взлетая по крутым металлическим ступеням трапов, перебегая с палубы на палубу. Когда он сбежал по сходням на плавпричал, у него саднило в груди.
«Ах ты, ч-черт! Лопух! — мысленно ругал он себя, ища глазами какое-нибудь транспортное средство, чтобы подъехать до трубомедницкого цеха. — Расстояние два километра, — прикинул он. — Пока туда-назад… Так и все отпущенное время пролетит…»
Гончаров глянул на часы. Прошло уже семь минут отпущенного стармехом срока.
Внутри у Коли все торопилось, бежало, захлебывалось.
«Спокойно, спокойно!» — осаживал он себя, чуть не всхлипывая от обиды.
Воспаленными глазами оглядел все вокруг — светло-коричневый корпус гигантского корабля, который вот теперь по его, Колиной, вине мог весь скрыться под водой, огромный, трехсоттонный плавучий кран, ажурная стрела которого деловито застыла над люком сухогруза, высоченную, отливающую серебряной чернью отвесную стену скалистой сопки, прикрывающую собой акваторию гавани от северных ветров, слева, вдали, — большие, желтого цвета корпуса цехов, и где-то там, в трубомедницком, — незнакомый ему сварщик Ковалев, от которого теперь зависело всё.
Он радостно вздрогнул, услышав надсадный гул мотора. Но нет. Это заработали двигатели плавкрана.
Гончаров сбежал с плавпричала на берег, решив, что надо бегом преодолеть эти два километра до цеха, раз нет машины.
В горячке дела ему почему-то не пришла в голову мысль, что можно было позвонить диспетчеру и попросить дежурную машину.
Теперь он бежал, мысленно отсчитывая время и впервые за свою недолгую жизнь подумав с теплым чувством, что люди, оказывается, так зависят друг от друга, так нужны друг другу! Очень нужны!
«Нужны! Нужны! — в такт бегу мысленно повторял Коля, — Все в этой жизни взаимосвязано, и, если где-то рвется цепь, ее кто-то должен замкнуть… Ах, какая простая мысль!..»