Где-то на середине пути из-за поворота навстречу ему выскочил директорский газик. Шофер Володя притормозил и, открыв дверцу, весело спросил:
— Норму ГТО сдаешь? Куда чешешь?
— Подкинь, будь другом! — взмолился Коля. — Времени в обрез… До трубомедницкого…
Володя мгновение подумал, затем шире открыл дверцу, приглашая Гончарова в машину, лихо развернулся и нажал на все педали.
«Как я люблю его!» — подумал Коля Гончаров о Володе. Водитель казался ему прекрасным, благородным, бескорыстным парнем, изумительным человеком. И вдруг в этот самый миг ощущения острой радости, успеха, везения он явственно представил две огромные полуметровые дыры, оставшиеся после демонтированной трубы системы осушения и живучести. А из них мощные, расширяющиеся потоки поступающей в машинное отделение забортной воды.
«Неужели Калищук и Волков не догадаются поставить на эти дыры заглушки?! — в ужасе подумал Коля и внутренне рванулся назад. — Я ведь не дал им на этот счет никаких указаний! Л-лопух! Ах, лопух!..»
Тем временем газик домчал, машина лихо развернулась и остановилась у входа в трубомедницкий цех.
— Будь добр, подожди немного! — умоляюще глядя на Володю и не испытывая при этом стыда, взмолился Коля. — Я мигом! Туда и назад… Подбросишь меня со сварщиком.
— Ну давай, — сказал Володя, заметив волнение молодого мастера, и понимающе, как-то даже чуть-чуть покровительственно улыбнулся.
«Господи! Какие есть прекрасные люди!» — думал Коля, вбегая в цех, вдыхая едковатые запахи дыма сварки, сгорающих флюсов, ацетилена, раскаленной добела меди.
«Где Ковалев, где Ковалев?! — лихорадочно стучала в нем одна-единственная мысль. И вдруг обожгло: — А если Ковалева нет?»
Такая мысль показалась ему просто невозможной, страшно несправедливой, и он отогнал ее.
— Где Ковалев? Где Ковалев? — спрашивал он всех, бегая по цеху, заглядывая в конторки, кабинеты, рабочие комнаты.
— Вот он, твой Ковалев! — указал ему рукой высокий рабочий, напиравший грудью на длинный рычаг трубогибочного станка.
«Вот он, мой Ковалев!» — мысленно воскликнул Коля Гончаров, и все внутри у него успокоилось, и на душе стало хорошо-хорошо.
«Вот он, мой Ковалев!» — повторял он про себя, остановившись около очень маленького, щупленького, припавшего на одно колено человека с надвинутым на лицо защитным козырьком сварщика.
На черном торцевом деревянном полу с ошметками окалины, ржавчины, осколками шлака лежала очень свежего ярко-красного цвета медная труба большого диаметра, и Ковалев газосваркой приваривал к ней штуцер.
«Господи! Так это же просто счастье! — мысленно воскликнул Коля. — Он делает как раз ту работу, которая нужна мне!»
Сварщик наконец закрыл вентиль горелки. Яркое белое пламя стрельнуло и погасло. Едко запахло ацетиленом.
Ковалев поднял с лица щиток и увидел стоявшего рядом молодого парня. Вопросительно посмотрел на него и, ткнув пальцем себе в грудь, спросил:
— Меня?
— Вас, — смущенно ответил Коля, на лице которого играло выражение острой заинтересованности.
Сварщик заметил это. Встал. Ростом он был чуть не на голову ниже высокого Коли. Небольшое, сухощавое, остроносое лицо его было сильно закопчено. Светло-голубые глаза на фоне закопченного лица казались очень чистыми и ясными.
«Думающее лицо… Хорошие глаза, — с надеждой подумал Коля. — Такой не откажет в помощи…»
— Что стряслось? — спросил Ковалев, заметив замешательство парня.
Коля запальчиво, быстро, сбивчиво рассказал.
Ковалев задумался.
— На месте сварка не пойдет. Влага, понимаешь. Она сварному шву — злейший враг.
— А мы сняли… Я приказал демонтировать трубу, — поспешно ответил Коля, жадно ловя каждое слово и следя за выражением лица и глаз сварщика. — Сделайте одолжение, помогите. Маху дал…
Коля возбужденно смотрел на Ковалева, губы которого тронула едва заметная улыбка.
— Ацетилен и кислород есть там?
— Есть! — радостно воскликнул Коля. — Машина вот тут, у ворот. Володя отличный парень, подбросит.
Тут уж Ковалев не выдержал, и потемневшие от копоти губы его расплылись в широкой улыбке.
— Ну потопали, — сказал он.
Коля схватил бухту шланга с горелкой и, пропустив сварщика вперед, шел за ним, переполненный до краев радостью и распирающим грудь чувством благодарности.
Володя подбросил их к кораблю, что называется, со свистом.
Коля торопился. Прошло уже сорок минут отпущенного стармехом времени.