«Странно, — подумал я. — Душа еще не совсем убита…»
— Что ты сказал? — спросила жена.
— Да так… Ничего… Я сказал, что ни о чем не жалею… И все готов повторить сначала… Костяшки домино самопроизвольно сложились в цепочку странной закономерности. Мой прыжок завершен!
В глазах жены слезы горя и сострадания. Говорить больше не хотелось, но я все же добавил:
— Ну ладно… Меня берет на буксир семья… А кто же возьмет на буксир человечество?
И подумал: «Не господь же бог… Только человек… Он создал для себя перспективу уничтожения… Он же должен найти и выход…»
И я был уверен — такой выход будет найден… А я… Я — одна из ошибок на этом пути… Но ведь на ошибках учатся… И пусть другим будет легче…
У крыльца стояла машина. Меня с трудом усадили на заднее сиденье, рядом сел как-то виновато-притихший старший сын Петька, глухо щелкнула дверца, и таксист плавно тронул с места.
БЕСПАЛОВ И ЛЕВ ТОЛСТОЙ
Осмотрщик Беспалов и водитель Елкин на вездеходе районного энергоуправления делали контрольный объезд высоковольтной линии электропередач. Место было глухое и пересеченное. Кругом сопки, тайга. Сбились с дороги. Водитель и говорит:
— Сходи-ка, Беспалов, погляди, как лучше проехать.
Тот пошел. Повернул за сопку, чтобы осмотреть лощину. Под ногами густая, сплетенная сеткой трава с маслянистым отблеском. Названия травы он не знал, зато кустики черники с еще недозревшей ягодой узнал сразу.
Беспалов осмотрелся. По вершине сопки чинно взад и вперед прохаживался кулик. Кругом было так тихо, что сбивчивое урчание мотора вездехода за поворотом слышалось довольно отчетливо, словно машина стояла рядом.
Из-за огромного валуна вышел большой бурый медведь, и они столкнулись нос к носу. От неожиданности медведь вспрянул на задние лапы и негромко угрожающе зарычал. Беспалов в первое мгновение обомлел. Бежать ему казалось бесполезным. На память вдруг пришел рассказец Льва Толстого из «Родной речи». Там два товарища встретили в лесу медведя. Один испугался и влез на дерево, а другой упал, притворившись мертвым. Медведь понюхал его и пошел прочь. Мысль показалась настолько счастливой, что осмотрщик, не раздумывая, плюхнулся перед медведем, вцепился судорожно в густую сетку неизвестной ему, очень крепкой травы и замер.
Медведь стал обнюхивать его. Беспалов ощутил упругие струи воздуха из медвежьих ноздрей и подумал: «Как из шланга…»
Струи быстро проходили сверху вниз по спине и сильно щекотали. Беспалов радостно думал, что метод графа Толстого действует безотказно.
Медведь просунул лапу и несильно потянул, пытаясь перевернуть человека на спину. Острые когти, не проколов брезентовую робу, больно надавили. Осмотрщик крепче прижался к земле. Сетчатая трава держала. Медведь стал обнюхивать голову. Из пасти его несло смрадом. Затем медведь энергично лизнул от шеи к затылку. Беспалову стало больно, будто волосы выдрали. Несколько раз медведь сильно лизнул ухо и откусил его. Высоко вскидывая голову и широко открывая пасть, ел ухо, как собака муху, очень похоже.
Беспалов ошалело подумал: «Съел ухо… Вот тебе на…»
Он вскочил и заорал благим матом. Медведь испуганно вспрянул на задние лапы и зарычал. Беспалов бросился бежать к вездеходу, неистово вопя и уже не думая, что медведь догонит, его. Медведь же бежал за ним довольно быстро, но не галопом, вполне, видимо, уверенный, что догонит. Водитель увидел бегущего товарища и рванул вездеход навстречу. Медведь ушел в березняк…
Потерявший ухо Беспалов плакал и говорил, что так глупо, видно, один он на свете ухо потерял.
Водитель Елкин поначалу растерянно засуетился. Был он долговязый, с низким, каким-то вислым, расплющенным задом. Шея длинная, а голова маленькая, белобрысая. От вида крови бледные его голубые глаза еще больше побледнели и стали вроде плоскими.
— Давай пакет скорее! Чё вылупился?!, — заорал Беспалов. — Из-за тебя ухо потерял… — И снова завыл: — Ухо, гадство, откусил! Сучий зверь!
Елкин наконец пришел в себя и, бинтуя Беспалову голову, сказал:
— Скажи спасибо, что кишки не выпотрошил…
Он с ужасом подумал, что, если бы сам пошел смотреть дорогу…
Глаза у него потемнели, стали глубже, и в них вдруг вспыхнули искорки.
— Был ты, Вася, Беспалов, теперь и безухов стал… — Он не удержался и хихикнул.
— Я тебе дам — «безухов»!.. — пригрозил ему осмотрщик и поднес к носу Елкина красный костистый кулак.
— Ты бы лучше топтыгину по сопатке энтим кулаком съездил… — огрызнулся Елкин.
— Гусак ты — вот кто!.. Быстро развертайся — и в медсанчасть!.. Назад по следу…
Беспалов, огромный, угловатый, атлетического сложения, ощущал в себе необычайный прилив злости и сил. Всего его, казалось, распирало, и он подумал: подвернись сейчас косолапый, он бы удавил гада собственными голыми руками.
Елкин газовал на полную катушку. Вездеход несся по сопкам и лощинам, как разъяренный зверь, вышвыривая из-под гусениц ошметки черного торфа. Лицо водителя принимало то озабоченное и даже суровое выражение, то озарялось еле сдерживаемой улыбкой.
«Надо же! — думал он. — Медведь ухо откусил… Нарочно не придумаешь…»
Беспалов сидел, тупо уставившись перед собой, прислушиваясь к жгучей, дергающей боли, и порой забывал, что правого уха у него уже нет. Потом вдруг спохватывался, и всего его обдавало тошнотной панической волной от сознания невосполнимости потери. Ком обиды подкатывал к горлу, слезы сами наворачивались на глаза.
Через два часа бешеной гонки по пересеченной местности вездеход был уже в городе, звонко лязгая гусеницами по булыжнику, он подъехал к больнице и остановился, будто споткнулся.
— Осторожней не можешь? — буркнул Беспалов. — Гусак! Тебе верхом на козе в самый раз…