Голос Перфильева был уверенным. Несомненно, он внимательно прочитал и запомнил некоторые основные положения экспертизы. Молодец! Довольно точно перечислив замечания по компоновкам и технологии, он подробно остановился на мерах безопасности при предельной ядерной аварии, затем открыл страницу с моими выводами и зачитал.
«Молодец, Перфильев! — подумал я. — Умница, сработал для государства!»
Молоков слушал с интересом. Тема ему была знакома.
— По мнению Союзэнерго, — заключил Перфильев, — барбатер локализации предельной аварии недостаточно продуман, отсутствует техпроект барбатера, не продуман отсос гремучей смеси после конденсации аварийного пара. Всем нам ясно, чем это грозит.
Я посмотрел на Козиса. Лицо его было бледнее прежнего. Такой дыни он не ожидал: слово в слово генеральный заказчик повторяет мои выводы. Возможно, Козиса даже осенила догадка. Ничего, переживет.
— Кроме того, мы считаем, — слегка улыбнулся Перфильев, — что по меньшей мере неэтично располагать парную баню под ядерным реактором. Если же предусмотреть постоянный отсос воздуха из объема барбатера, создав некоторое разрежение, можно было бы уменьшить размеры барбатера и расположить его вокруг аппарата. Такие примеры из мировой практики известны. Или же вынести барбатер наружу, что тоже предлагалось.
Браво! Мой лучший друг превзошел все мои ожидания! Я даже испытывал некоторое смущение оттого, что недооценил в Перфильеве возможность самостоятельного мышления. Это мне будет уроком. Век живи, век учись верить в людей, в их честность и принципиальность. Я мысленно извинился перед Перфильевым и мысленно же крепко пожал ему руку.
Здорово осознавать, что твои стремления воплощаются в реальность.
Опять взял слово мой давешний нежданный единомышленник. Он ринулся в атаку легко и свободно:
— Конечно, право авторы имеют, полное право на творческое переосмысление уже известных работ, но речь идет о другом, а именно — об уродовании жизнеспособного прототипа. Да, получена стоимость в пятьсот три миллиона, так ведь за счет грубейшего нарушения норм проектирования! Дорого обойдется эксплуатационникам, а стало быть государству, ваша «экономия». Наконец, вы расположили взрывоопасное устройство аварийной конденсации пара под ядерным реактором, забыв, что конденсация пара будет сопровождаться сильнейшими гидроударами. Как при этом работать? Плохо, товарищи, не продумано.
Затем выступил Александр Дмитриевич, потом директор Чегерольской АЭС Пузанов. Он был по-спартански лаконичен:
— Заказчик ни в коем случае не может согласиться с предлагаемым решением. Непринципиальная, на наш взгляд, перекомпоновка блоков тянет за собою чудовищную работу по переработке всей проектной документации и заданий заводам на оборудование. Подобного можно было бы избежать, лишь только улучшив и несколько доработав вариант первой очереди электростанции.
…В дальнейших выступлениях критика проекта в основном держалась как раз такого фарватера.
В заключительном слове Козис признал, что проект, возможно, и требует доработки и что коллектив поразмыслит над всеми высказанными замечаниями.
В тот же день министр звонил Сапарову:
— Товарищ Сапаров!
— Я вас слушаю, Сидор Иванович.
— Товарищ Сапаров, как же это получается? Молоков доложил мне, что ваш проект с треском провалился.
— Но, Сидор Иванович…
— Вы заверяли коллегию, что ваш институт подготовил принципиальные предложения по улучшению технологии строительства и монтажа серийных АЭС.
— Но, Сидор Иванович! Проект сам по себе хорош. Требуются доработки. Но это в порядке вещей.
— Вы мне бросьте, Сапаров! Мне звонил об этом Стальский. Кто-кто, а товарищ Стальский разбирается в таких вопросах. У меня нет оснований не доверять выводам мехмашевцев, Сапаров. Примите всю их критику безоговорочно и срочно переработайте проект. Подработайте варианты расположения барбатера в других местах, не под ядерным реактором.
— Все записал, Сидор Иванович.
— Новые проработки доложите мне лично.
— Будет исполнено, Сидор Иванович.
— До свиданья.
— До свиданья, Сидор Иванович!
В трубке послышались короткие гудки.
Сапаров ждал Козиса, испытывая двойственное чувство удовлетворения и раздражения. Удовлетворения — оттого, что Козис в нокауте и станет наконец управляемым. Раздражения — оттого, что новичок перестарался с экспертизой, оттого также, что теперь, когда уже все позади, ему, Сапарову, очень бы не хотелось встречаться с ним.