— Ну потопали! — залихватским голосом сказал Писаренков и шагнул в сторону люка.
Оба слесаря были в стеганых ватниках и комбинезонах, на ногах — бутсы марки «ГД», на головах береты.
— Время работы — десять минут, — предупредил допускающий.
— Не беспокойтесь, — сказал Писаренков каким-то уже машинальным голосом, — все будет наилучшим манером…
Вслед за тем он полез в люк и застучал бутсами по перекладинам вертикальной металлической лестницы.
Бум-бум-бум-бум! — удесятеряло звуки эхо, вырываясь через люк в помещение верхнего этажа.
Ненастин полез вторым. Ловил себя на том, что чересчур крепко хватается за поручни. Спускаясь, внимательно поглядывал по сторонам.
Вот и помещение второго этажа. Здесь тоже очень тихо, но тишина глухая. Объем еще более зажат. Ненастин остановился на площадке второго этажа и стукнул по ней каблуком ботинка. Звук был глухой. Эха не было.
Ненастин немного обвыкся в новом пространстве и глянул вниз через люк. Писаренков был уже там. Внизу еле различался слабый красноватый свет. Ничего не разобрать.
Ненастин залез в проем люка и стал спускаться. Чувствовал себя неуверенно и скованно.
Бум! Бум! Бум! — звенели перекладины металлической лестницы. Звук глухо ударял в уши и как-то внезапно и мягко обрывался, будто в ушах была вата.
— Э-ге-гей! — басисто крикнул Писаренков. — Где ты там?! Быстрее! Время не ждет!.. И светит здорово!.. Стесняешься, что ли?!
«Не вижу я что-то особенного света… — хотел было сказать Ненастин, но промолчал и мысленно ответил товарищу: — Не стесняюсь я вовсе… Чего тут стесняться?..» Но самому стало почему-то стыдно, и он ускорил спуск.
Выкрики Писаренкова были глухие, не такие раскатные, как на открытом воздухе, хотя кричал он, похоже, здорово, а короткие и быстро гасли, будто их кто-то тут же съедал.
Но воздух от крика сильно заколебался и потолкал в уши Ненастину.
«Вот ведь какая штука! — удивленно подумал Ненастин. — В малом объеме воздух как жидкость… И человек в нем беспомощней сам себе кажется…»
Он уже спустился на первый этаж. Нащупал ботинком внизу что-то очень круглое и скользкое.
«Наверное, труба…» — мелькнуло у него.
Он твердо поставил одну, потом другую ногу, осторожно развернулся, крепко держась за лестницу, и оторопело застыл.
Перед ним и вокруг — сверху, снизу, с боков — в красноватом свете переноски были видны блестящие белые нержавеющие трубы разных диаметров, хитро и плотно переплетенные друг с другом в пространстве.
— Гу-усто! — удивленно сказал Ненастин, и в груди у него неприятно сдавило от вида этой теснотищи.
— А ты думал! — забасил рядом Писаренков, и в голосе его слышалось радушие гостеприимного хозяина, который рад привести в свой дом нового человека.
«Он вот крупнее меня, — подумал Ненастин про товарища, — а ему тут ничего… Вроде даже хорошо…»
Писаренков снял с лестницы переноску и стал водить ею из стороны в сторону, освещая все вокруг.
— Видал, как накручено!.. Вот тебе трубопроводы первого контура, которые потолще, вот — второго контура, а вот эти — третьего…
— И все светят? — спросил Ненастин, немного освоившись в новой обстановке.
— А ты думал! — с гордостью сказал Писаренков. — Вот ты, например… Да и я тоже… Стоим на расширителе кислородной активности… От него дай бог сифонит!.. Здесь как раз расширение контура и сделано, чтобы кислород-шестнадцать задерживался и распадался…
— А что это за кислород такой — шестнадцать? — заинтересованно спросил Ненастин.
— Есть такой кислород… — уклончиво ответил Писаренков. — Не тот, которым дышим, а другой…
— Я-асно… — протянул Ненастин. — Изотоп, наверное… А почему я не чувствую этого свечения? — тише прежнего спросил он и вдруг совершенно отчетливо заметил, что стал ощущать себя намного бодрее, и подумал, что, может быть, про эти лучи и преувеличивают. Ему стало смешно-смешно. — Ха-ха-ха! — засмеялся Ненастин. — А я думал, что лучи эти и взаправду светят белым светом, а они, оказывается, так… Без света светят…
— Го-го-го! — загорготал Писаренков. — Уже веселимся, Витек?! Лучам спасибо скажи. Это они веселят… Такое ощущение, будто пропустил стопарик, а?..
— Да не-ет, ерунда! — махнул рукой Ненастин. Он и вовсе почувствовал себя свободно и попросил Писаренкова: — Ну что у тебя тут?… Ознакамливай…
— Чтобы ознакомить, надо залезть аж в вон тот угол, — указал Писаренков переноской, и луч света уперся в густое сплетение нержавеющих трубопроводов, сквозь которые, как казалось Ненастину, пройти невозможно.