ДОН МИГЕЛЬ
Вы любите цветы, Д жиро лама? Но я никогда не видел их ни в ваших волосах, ни в вашем уборе.
ДЖИРОЛАМА
Это оттого, что мне не нравятся девушки, которые делают из цветов украшения, как из шелка или из кружева, или из разноцветных перьев. Я никогда не украшаю цветами волосы (слава Богу, они вполне хороши и без этого!). Цветы это живые существа, и надо дать им жить и вдыхать солнечный и лунный воздух. Я никогда не рву цветы. В мире, где мы живем, можно очень сильно любить, не желая тотчас убить предмет своей прекрасной любви или заточить его в стакан, или же (как поступают с птицей) в клетку, где вода утрачивает вкус воды, а спелое зерно — вкус зерна.
ДОН МИГЕЛЬ
Действительно ли, все в вас мед и роса, и бальзам нежности, Джиролама? И в вашем сердце нет темного места? Вы никогда не гневаетесь?
ДЖИРОЛАМА
Да нет же, нет!
Я сержусь даже на цветы, которые я так люблю, из‑за их латинских названий — их так трудно запомнить и они мне стоили многих упреков от нашего аббата, который, мало того, что прекрасный геометр, еще и занимается ботаникой, к моему великому неудовольствию.
Вы только что сказали, что моя жизнь уныла: я вовсе не разделяю этого мнения. У меня есть дом, сад, ежедневные уроки, бедные. В Севилье очень много бедных людей. Мне некогда скучать. К тому же, у меня есть книги. Я читаю моему отцу. Я много прочитала. Я знаю пчти всех наших поэтов; а недавно мы нашли Приключения прославленного рыцаря Ламанческого. Мой отец и аббат сильно смеялись, а мне хотелось плакать. Как прекрасны книги, заставляющие нас одновременно смеяться и плакать!
Но я, наверно, злоупотребляю вашим терпением, дон Мигель, должно быть, я кажусь вам легкомысленной и болтливой. Вы, как будто, несколько удивлены видеть меня такой счастливой. Не упрекайте меня за этот покой души и сердца: я не забываю ни об одной из моих обязанностей.
ДОН МИГЕЛЬ
Ведь я сам, Джиролама, попросил вас рассказать мне историю вашей дорогой жизни. О нежная жизнь, о прекрасный и грустный цветок! Не отнимайте вашей руки: оставьте ее на моем сердце. Если бы биение моего сердца могло вам рассказать, Джиролама, то, что я не осмеливаюсь доверить моему голосу. Мне столько нужно сказать вам! Я так изменился со дня нашей встречи. Это было в церкви Каридад, вы помните? накануне Вербного воскресенья, перед моим отъездом в Мадрид; и в тот же вечер дон Фернан, старый приятель вашего отца, почти насильно привел меня в этот дом, внушавший мне страх. Ведь вы знаете мою жизнь, вы знаете то из моей жизни, что можно открыть молодой девушке, и этого достаточно, увы, даже слишком, Джиролама.
ДЖИРОЛАМА
Я говорила с доном Фернаном — я, наверно, не должна была бы признаваться вам в этом — я говорила с доном Фернаном о вас.
Я уже не ребенок и нахожу, что нет ничего дороже откровенности. И дон Фернан рассказал мне о вас. Вы же знаете, каков он, наш старый друг дон Фернан; он любит подшутить, но он добрый. Он начал было смеяться надо мной (он знал меня еще ребенком), потом внезапно он изменил тон и выражение лица. И он рассказал мне о вас.
ДОН МИГЕЛЬ
Увы, Джиролама! Пусть не найдется средства для исцеления этой печали сердца! Что сделано, то сделано. Такова наша жизнь: что совершено, то совершено.
ДЖИРОЛАМА
Я совсем не разделяю этот взгляд на вещи. Я не вижу ничего такого ужасного в этом. Я знаю, что вы скверный человек, дон Мигель, что вы заставили проливать слезы многих прекрасных дам. Но все эти женщины знали, что делают плохо, любя вас и даже разрешая вам любить их. Ибо ни одна из них не получила от вас клятвы, великой клятвы навек, дон Мигель; ибо ни одна из них не получила от вас кольца, кольца, невеки соединяющего одну душу с другой, дон Мигель. Ах, все они, все прекрасно знали, что делали!
ДОН МИГЕЛЬ
Молчите! Ваш голос пугает меня, Джиролама! Это как если бы летний луч внезапно проник в место, скрытое пологом ночи, наполненное ползучими формами, видениями, навеянными болезнью сумерек. Я видел однажды сестру из монастыря Милосердия, которая отправилась совсем одна в красное узилище казненных. Так проникает ваш голос, ужасный в своей невинности, так проникает ваш голос, Джиролама, в мое злое сердце.