Крокодил, утомившись, сел на перрон и скрестил ноги. Панель переместилась ниже и снова оказалась у него под носом. Крокодил вздохнул: нелегко быть крестьянином из девятьсот первого года, внезапно перенесенным в сингапурский аэропорт.
Он выбрал пункт назначения наугад. Система попросила удостоверение личности. Крокодил ткнул в пространство деревянной плашкой на цепочке. Система извинилась, сообщив, что Крокодил не может сейчас совершить путешествие по выбранному маршруту.
— Почему?
Ему страшно хотелось пить. Фляга давно опустела.
— Я хочу пить, — сказал он вслух.
Система моментально подсветила на карте источник воды — у края перрона. Крокодил добрался туда, балансируя на узком перроне, как канатоходец, и увидел, что жажда мучит не только его: у старой каменной чаши, снаружи покрытой зеленым мхом, стояли двое и пили, как лошади, касаясь воды губами.
Крокодил поразился этой сцене гораздо больше, чем футуристическому великолепию развязки. Девушка была в платье — настоящем платье — до самого пола, с воротником-стойкой и длинными рукавами. В волосах у нее горел красным живой цветок. Парень, одетый в туземную юбку, обходился без обуви и украшений. И, по-видимому, без белья.
Они напились одновременно. Выпрямились; вода стекала каплями по их подбородкам. «Это же антисанитария, вот так пить, — растерянно подумал Крокодил. — Или ритуал? Или предписание каких-нибудь правил?»
Юноша и девушка одновременно посмотрели на него. Крокодил понял, что самое время с ними заговорить: других пассажиров поблизости не было.
— Простите, вы совершеннолетние?
Ничего бестактнее он спросить не мог. Девушка поджала губы. Парень выпятил подбородок:
— А в чем дело?
Крокодил протянул ему деревянную плашку.
Парень несколько секунд удивленно смотрел на нее, и Крокодил был почти уверен, что сейчас он спросит с брезгливостью: «Что это?» Но парень вдруг преобразился: сжал плашку между ладонями и покатал, как тесто. Сосредоточился, даже напрягся. Повертел в руках, погладил срез:
— Так записывают, что не разобрать… А я палец порезал…
— Давай сенсором, — сказала девушка.
— Не надо, — парень вдруг просиял. — Это миграционная служба. Вот оно что.
Он схватил рукой воздух, информационный экран тут же раскрылся перед ним, будто смятая и расправленная ткань. Парень оборвал кусок голограммы — Крокодил мог поклясться, что слышал треск! — и поспешил к рельсу. Подкатила кабина с прозрачной крышей; абориген прилепил обрывок голограммы к ее двери, и лоскут мерцал, угасая, несколько секунд, пока не пропал вовсе.
— Тебе сюда, — сказал парень в туземной юбочке, очень гордый, по-видимому, что помог беспомощному мигранту.
Крокодил шагнул в кабину, но задержался в дверях:
— Скажите, вас не раздражают мигранты на Раа?
Парень и девушка переглянулись. Вот идиот — говорили их взгляды.
Закрылась дверь.
Перескакивая с рельса на рельс, кабина повезла его обратно, в джунгли. Быстро темнело. Миновал еще один день.
Прошлой ночью, в лесу, небо было скрыто от Крокодила широкими кронами. Теперь он впервые смотрел ночью вверх, чувствуя, как бегут мурашки по всему телу.
«А это огни, что сияют над нашими головами». Странно, но язык Раа каким-то образом передавал ритм этой строчки; Крокодил подумал, что реально можно, даже необходимо снова выучить русский. Надо сто раз прослушать послание себе, где «плоский хлеб» означает всего лишь «блин», распространенное бытовое ругательство. Затвердить наизусть. А еще лучше — найти землянина, знавшего русский как неродной. Сам Крокодил запросто может учить английскому бывших англоязычных… Все в человеческих силах, уныние — грех.
Небо светилось множеством глаз. Цветные искры пересекали пространство над головой, это было прекрасное и жуткое, цепенящее действо. Он вспомнил, что говорил ему Вэнь: не биологическое производство вынесено на орбиту. Всего лишь заводы, отстойники, сортировочные станции, энергосберегающие и трансформирующие модули. Всего лишь урбанистический пейзаж в небе.
Он лег на спину, закинул руки за голову и так ехал в полупрозрачном вагоне монорельса, пока не задремал. Заворочался оттого, что в приоткрытую форточку потянуло сквозняком. Качнулась занавеска, лязгнул под окнами утренний мусоровоз, Крокодил вспомнил, что пора вставать, работа ждать не станет…