Вот вам другой пример — Ингрид. Однажды случилось так, что мать Михаэля, госпожа Ида Рогальски, приняла ее за секретаршу и о чем-то спросила. Она сказала: вы ведь та самая секретарша, которую я видела на той неделе в кабинете шефа, да, милая фройляйн? У Ингрид ноги едва не подкосились от гордости. Как удачно, что именно сегодня она надела тот красивый костюм, который раньше носила только в гости и по воскресеньям. Она не может выдавить из себя ни звука и все больше краснеет. Госпожа Рогальски спрашивает: не скажете ли, мой сын, молодой шеф, еще не ушел, он здесь? Ингрид вдыхает воздух всей грудью и в отчаянии лепечет что-то вроде: да, нет, я его сегодня еще не видела, и все в таком духе. То, что госпожа Рогальски внезапно с ней заговорила, совершенно сбивает ее с толку. Но тут как раз появляется начальник отдела. Он сразу же понимает, в чем дело. Он хватает Ингрид за ногу, она теряет равновесие и больно ударяется головой о стену, как бабочка о лампу. Потом он резко дергает ее на себя, и тщедушная малявка падает плашмя на пол, как банановая кожура, или как бумажка от бутерброда, или как сырое яйцо — словом, как что-то такое, что плюхается на землю, оставляя мокрое пятно. Придумайте еще несколько сравнений, какие вам больше нравятся, мальчики и девочки. В любом случае Ингрид валяется на полу. И ей ужасно стыдно. Потому что из-под короткой юбочки у нее выглядывает нижнее белье. Потому что господин начальник отдела и многие другие сотрудники могут увидеть ее нижнее белье, а оно красотой (красотой) не блещет.
Похожие чувства наверняка испытывала жирная пятидесятилетняя женщина в одном телешоу, когда ей пришлось забраться с ногами в мешок и в таком виде скакать к противоположному краю сцены, а оттуда тащить обратно тарелку с пудингом или чем-то подобным, стараясь ничего не уронить. Когда она забиралась в мешок, можно было разглядеть все, что на ней надето, до самого пупа. На ней оказались длинные белые хлопчатобумажные подштанники. Ей было стыдно, как ребенку, которому мама сказала: как не стыдно!
И тем не менее все они делают то, чего от них требуют. Странно. Вы не находите?
Мамаша из швейцарского семейства сидит перед экраном. Вместе со всеми ей приходится смотреть, как ее муж просит, чтобы его поцеловала Эльке Зоммер. Он думает, что его никто не видит, но на самом деле на него направлены камеры и глаза миллионов телезрителей. Как ужасно. Швейцарская мамаша раскатисто смеется, она ржет как лошадь. Но на самом деле она сгорает со стыда. Она с трудом сдерживает слезы. Как ужасно. А потом, на заключительном этапе игры, ей приходится выслушивать от собственных детей упреки в том, что ее самая плохая черта характера — ревность! Она смеется, она хохочет, но на самом деле она глубоко уязвлена. Ну погодите, вот приедем домой! И когда нас уже никто не будет видеть… Но при голосовании она набирает за ревность много очков, и семья из Швейцарии побеждает: они выигрывают увлекательное путешествие! Здорово! Но сначала мамочка всем им отомстит. Мамаша из Швейцарии звонко смеется. Как весело у Виви и Дитмара! Ей стыдно за то, что она уже решила, что сходит с ума.
Но семьи рабочих совсем не стесняются, когда им приходится принимать как гостей другие семьи прямо на сцене. Они говорят: не желаете ли что-нибудь? Располагайтесь, садитесь, пожалуйста. Они преисполнены гордости. Как у них все замечательно. Мебель и все такое. И у всех все совершенно одинаковое. Плохо им стало бы, только если бы они зашли в гости к своим начальникам. Вот тогда — да.