Но нас здесь интересует таинственное "воскрешение" Кольцова. Давайте попробуем разобраться в этой истории. Перед войной и в первый военный год никаких сведений о Кольцове не поступает. Десять лет без права переписки. Ждите 1948 год и все. Но вот наступает 1942 год, Михаил Кольцов уже несколько лет, как мертв, однако внезапно о нем начинают распространяться разные слухи. Впрочем, подобные вещи периодически происходили в СССР, где всегда ощущался дефицит правдивой информации. Кажется, даже в 60-е гшоды прошлого века ходили слухи о Фанни Каплан, что она работает в библиотеке (с ее-то зрением) где-то в лагере под Воркутой. Но это - именно слухи в классическом виде. Кто-то где-то что-то то ли видел, то ли слышал.
Насчет Кольцова тоже вроде бы слух, но совершенно конкретный. Рассказывает хорошо знавший Михаила Ефимовича художник Храпковский. Да, пересекался с Кольцовым летом сорок второго на саратовской пересылке, было дело. Что в этом слухе номер один нам бросается в глаза? Храпковский сам сидел, значит, уже сталкивался с органами, знает их мрачное всемогущество и коварство. Совсем не обязательно, что он был завербован, хотя похоже на то. И без вербовки чекисты могли попросить его исполнить для них ма-аленькую услугу. Обратите внимание, Храпковский в разговоре с Ефимовым весьма скуп на детали. Во что был одет Михаил Ефимыч? Да там жарина была, все сидели раздетые. О чем говорил? Какие-то общие фразы. На мой взгляд, рассказывая о встрече с Кольцовым (которой никак не могло быть летом 1942 г.), Храпковский очень боится ляпнуть что-то невпопад. Скажи, например, что на Кольцове была синяя рубашка... А вдруг он синего цвета абсолютно не переносил и даже в лагере не одел бы такую? Но зачем чекистам понадобилось запускать "утку", что во второй военный год Кольцов внезапно стал "живее всех живых"? В том, что это операция спецслужб, у меня сомнений нет.
Теперь слух номер два. Железнодорожник Голубков видел Кольцова где-то возле вагона-типографии. Правильно, где еще можно наблюдать железнодорожнику пишущего человека? Голубков тоже лично знал журналиста - и это придает слуху определенную достоверность. Но каких-либо подробностей встречи и здесь нет - характерная деталь.
Слух-3. Здесь информация больше похожа на слух, потому что сведения передаются через третьи руки. Однако здесь важно то, что Кольцов возникает живым человеком.
Слух-4. Тоже слабенький и по своей достаточно вялой достоверности где-то смыкается со слухом-3.
А вот слух-5 - уже интересно. Сведения исходят от генерала, начальника политуправления Приволжского военного округа, и по цепочке через несколько писателей доходит до Ефимова. Информация абсолютно достоверна, она пестрит конкретными именами, подробностями. Опять же у ее истоков - целый генерал. Зачем ему заниматься распространением разных нелепостей? Даже если предположить, что все четыре предыдущих слуха возникли каким-то непостижимым образом и все же вызывали некоторый скептицизм в оценке (хотя в рассказе Храпковского вроде не к чему придраться), то слух-5 выглядит правдиво, реально и убедительно.
Во-первых, генерал. Какие-то глупости он распространять не будет. Ситуация с Кольцовым с его подачи выглядит так, что журналиста выпустили из заключения (оправдали, амнистировали), он получил звание старшего лейтенанта и проходит воинскую службу. Председателю саратовской писательской организации А. Матвеенко даже предлагают поговорить с Кольцовым по телефону. Прием беспроигрышный. Матвеенко лично с Кольцовым не встречался, как звучит его голос, не знает. "Вы Кольцов?" - "Да, я Кольцов". Как тут не поверишь? Причем все это происходит очень естественно. Председатель областного отделения Союза писателей (можно сказать, полковник литературных войск, не ниже) встречается с генералом из политуправления. Как же не начаться промеж ними разговора о литературе? Тем более, что такой известный и популярный в довоенные годы писатель Кольцов служит под началом генерала. Для чего весь этот спектакль разыгрывается? Мне представляется, с одной лишь целью: чтобы слух о том, что Михаил Кольцов жил, дошел до Бориса Ефимова.
Обратите внимание, сам "старший лейтенант Кольцов" какой-то совершенно безликий, он только чуть-чуть обозначен, что он есть на самом деле. Казалось бы, подай подробностей, разукрась какими-то личными черточками. Вот расскажи, допустим, художнику Храпковскому, в чем обвиняли на суде, как сидел, может, кого-то из знакомых видел. Но ничего этого нет, они же на пересылке столкнулись, может, всего пять минут беседовали.
"Старший лейтенант Кольцов" якобы получил ранение под Брянском. Для чего нужно ранение в нашей спецоперации? Очень удобно - голос изменился, внешность изменилась, не может лично явиться на встречу, лежит в госпитале, вон сколько всего можно под это дело подверстать. Правда, во всей этой стройной картинке есть одна досадная неувязка. Настоящий Кольцов, оказавшись на свободе, понятно, сразу же сообщил бы об этом родственникам, в первую очередь, брату. Однако никаких весточек от него нет. Почерк-то еще можно подделать и даже к стилю как-то приладиться, но в мелочах легко засыпаться. Поэтому до Ефимова доходят лишь устные рассказы о внезапно появившемся брате.
И рвется из груди один вопрос: зачем чекистам понадобилось "оживлять" мертвого Кольцова? Вспомним знаменитый роман (и одноименный телесериал) советского писателя Юлиана Семенова "ТАСС уполномочен заявить". Там шпион Дубов отравился при задержании и таким образом чуть не завалил всю операцию по изобличению коварных цереушников. Однако дзержинцы нашли выход из положения: загримировали под давшего дуба предателя другого человека - и все прошло тип-топ. Не что-то ли похожее мы наблюдаем в нашем случае? Ситуация изменилась - и расстрелянный Кольцов зачем-то срочно понадобился. Если бы знать все заранее, то, может, его и не расстреливали бы, накладка вышла. Вдруг какой-нибудь очень важный заграничный человек заявил советскому резиденту: "Говорят, вы моего друга Михаила Кольцова убили. Если убили - не буду на вас работать". А ему говорят: "Да не, жив он, недавно из лагеря выпустили, в армии служит". Могло так быть? Могло. Как доказать кому-то, что Кольцов не покидал наш мир? Что, если через брата? Убедить его - а дальше он уже сам рассказывать начнет, так и получится, что все вокруг будут знать, что Кольцов жив.
Почему со слухом-5 вышла некоторая несуразица? В операцию (ради секретности) могло быть вовлечено ограниченное число людей. Может, допустили досадную промашку: не подумали, что Ефимов будет делать письменные вопросы. В штабе округа были не в курсе и дали правдивую информацию. Кстати, Борису Ефимову не откажешь в сообразительности и определенной хватке в то непростое время. Он не стал писать тому самому генералу из политуправления, понимал, что лучше на другой адрес обратиться.
Вот такая история. Казалось бы, сегодня уже можно было бы раскрыть подробности, рассказать, что случилось с Кольцовым после смерти. Не рассказывают. По-прежнему туго завязаны кальсонные тесемочки на картонных папочках в архиве. Кто же этот человек, ради которого "оживили" Михаила Кольцова? Может, очень-очень хорошо всем известный, но на кого мы и подумать не можем? Может, в этом весь сыр-бор.