В конце апреля в коляске, по весеннему пути, Глинка вместе с Гедеоновыми возвратился в Новоспасское. Но отдых там не был долгим.
Зигфрид Ден (1799—1858), немецкий теоретик и педагог. Фотография
Берлин. Гравированный рисунок X. А. Баркампа и Е. Ф. Рейна
Прасковья Арсеньевна Бартенева (1811—1872), певица-любительница. Портрет работы К. Брюллова
Отрывок из статьи Н. А. Мельгунова, помещенной в московской газете «Молва», 1834, № 24
Несмотря на «довольно приятную», по его словам, жизнь в деревенской тишине, возле любящей матери и младших сестер, уже в начале июня 1834 года Глинка уехал в Москву. Ему хотелось свидеться там с Н. А. Мельгуновым и показать музыкальному миру древней столицы, что он «не даром странствовал по Италии». Своего рода творческий вечер, в котором при участии одаренной певицы-любительницы П. А. Бартеневой и «струнных инструментов» Глинка пел и играл свои сочинения, состоялся в доме Мельгунова вскоре по приезде композитора в Москву.
В свое пребывание там он слушал также сочинения местных композиторов и сам написал романс «Не называй ее небесной» на слова московского литератора Н. Ф. Павлова. Однако самым важным было то, что там с новой силой вспыхнуло в нем желание написать русскую оперу. Как вспоминал композитор, не только «слов», то есть либретто, но даже самого сюжета на примете у него не было. На некоторое время его внимание привлекла повесть «Марьина роща» В. А. Жуковского, и он даже импровизировал на фортепиано записанные позднее отрывки музыки оттуда (частично вошедшие в «Ивана Сусанина»). Тем не менее слащавая чувствительность ее содержания, лишенного подлинно народного характера, вскоре Глинку охладила.
Хлопоты о получении нового заграничного паспорта привели Глинку в Петербург. И хоть «выпал снег, зимний путь установился», с отъездом оттуда он не спешил, а затем «решительно остался» в России.
Удерживали его теперь там два серьезных обстоятельства. В доме своего родственника, А. С. Стунеева, Глинка встретился с Марией Петровной Ивановой, и постепенно ее «миловидность» и «некоторая врожденная грация» пленяли его все более и более. Девушка начала брать у Глинки уроки пения и принимала участие в домашних концертах у Стунеевых. По словам композитора, в иные дни они подолгу шушукались, «сидя на софе». Увлечение Глинки постепенно росло. Воспоминание о Марии потускнело, и в письме к матери он признавался в том, что новое чувство спасло его «от гибели». Теперь семейное счастье казалось ему возможным.
Осенью 1834 года приятель Глинки, «огромного роста капитан» Ю. А. Копьев, привел к нему «маленького человечка в голубом сюртуке и красном жилете, который говорил пискливым сопрано. Когда он сел за фортепьяно, оказалось, что этот маленький человек был бойкий фортепьянист, а впоследствии весьма талантливый композитор — Александр Сергеевич Даргомыжский»,— вспоминал Глинка в «Записках».
«Марьина роща». Повесть В. А. Жуковского. Первое издание
Александр Сергеевич Даргомыжский (1813—1869), русский композитор. Портрет работы П. Бориспольца
Музыкальное собрание в доме Стунеевых (крайняя женская фигура справа — Мария Петровна Иванова, будущая жена М. И. Глинки). Рисунок П. А. Степанова
Кондратий Федорович Рылеев (1795—1826), поэт, декабрист. Портрет работы неизвестного художника
К. Ф. Рылеев. «Думы». Титульный лист издания
Собрание у В. А. Жуковского. Картина Г. Михайлова, А. Мокрицкого и других художников школы А. Венецианова
Николай Васильевич Гоголь (1809—1852), русский писатель. Портрет работы Ф. Моллера
Михаил Юрьевич Виельгорский (1788—1856), русский композитор и музыкальный деятель. Литография по рисунку неизвестного художника
Конкретной стала давно запавшая в душу Глинки мысль о создании русской оперы. Позднее он вспоминал, что, несмотря на жизнь «домоседом», по давнему знакомству бывал тогда вечерами у В. А. Жуковского, «где еженедельно собиралось избранное общество, состоявшее из поэтов, литераторов и вообще людей, доступных изящному... А. С. Пушкин, князь Вяземский, Гоголь, Плетнев были постоянными посетителями... Князь Одоевский, Вельгорский [Виельгорский] и другие бывали тоже нередко. Иногда вместо чтения пели и играли на фортепиано...» К стремлению Глинки Жуковский отнесся не только сочувственно, но и указал ему как на сюжет для оперы на историю героического подвига костромского крестьянина Ивана Сусанина, эпизод из истории Смутного времени на Руси, неоднократно привлекавший к себе внимание русских писателей на рубеже XVIII—XIX столетий. В 1815 году оперу на этот сюжет поставил в петербургском Большом театре композитор К. А. Кавос. Но это не смутило Глинку. На предложение поэта он живо откликнулся. Сцена в лесу поразила его воображение, он находил в ней много оригинального, характерно русского.