На все это будет указано нами в свое время. Теперь же мы остановимся на вопросе, как провел Катков эти пятнадцать лет вплоть до основания им «Русского вестника»? В течение восьми лет он занимался исключительно ученою деятельностью, продолжая в то же время давать частные уроки в аристократических домах. Свою диссертацию «Элементы и формы славяно-русского языка» он успел написать лишь к 1845 году. Труд этот, составляющий ныне библиографическую редкость, представляет, по отзыву специалистов, только сырой материал и почти вовсе не содержит выводов. Серьезного научного значения ему придавать нельзя. Он составлен Катковым, как обыкновенно составляются ученые диссертации, то есть с целью представить доказательство точного знакомства автора диссертации с избранною им темою. После защиты диссертации Катков тотчас же получил кафедру и был назначен в том же 1845 году адъюнктом на кафедре философии. В течение пяти лет он преподавал свой предмет в Московском университете. Даже горячие поклонники Каткова, как, например, г-н Любимов, говорят, что его лекции не производили впечатления, хотя и обрабатывались им весьма тщательно, особенно в стилистическом отношении. Но даром слова Катков никогда не обладал и поэтому не мог увлекать слушателей. Заметим кстати, что Катков и в начале своей литературной деятельности обращал особенное внимание на слог и с необычайным трудолюбием обрабатывал свои статьи в этом отношении. Профессорствовал он до 1850 года, когда вследствие реакции, вызванной 1848-м годом, состоялось распоряжение, в силу которого преподавание философии было возложено на профессора богословия. Ученых исследований Катков за все это время не писал. Только в 1852 году он напечатал оригинальное философское сочинение «Очерки древнего периода греческой философии» в «Пропилеях» – сборнике, издававшемся в то время Леонтьевым, с которым Катков близко сошелся еще в 1847 году, когда Леонтьев получил кафедру в Московском университете. Этот труд, по отзывам компетентных лиц, также не представляет собою ничего выдающегося. Особенное внимание обращено автором на Пифагорову философию. Весь труд построен на началах Шеллинговой философии. Любопытно только, что в нем Катков остается верен гегелевскому принципу о «разумности всего существующего», между тем как Белинский совершенно отказался от этой точки зрения еще в начале 40-х годов. В 1851 году Катков одновременно получил место редактора «Московских ведомостей» и женился на княжне Софье Петровне Шаликовой, дочери небезызвестного в свое время литератора и одного из бывших редакторов «Московских ведомостей». Таким образом тут повторилось явление, наблюдаемое столь часто в прежней России, и притом не только в духовном быту, где оно превратилось в общераспространенный обычай, именно: предоставление тестем своего места зятю. В данном случае предоставление Каткову места редактора университетской газеты было тем более возможно, что Катков лишился кафедры, состоял только номинально профессором и в то же время пользовался сильною поддержкою учебного начальства. Место редактора освободилось благодаря случайному обстоятельству, именно: вследствие чрезмерного увлечения предшественника Каткова гастролировавшею в то время в Москве знаменитою танцовщицею Фанни Эльслер. Редактор университетской газеты дошел в своем увлечении до того, что на проводах занял место лакея на козлах ее кареты с громадным букетом в руках и наполнил орган учебной корпорации не в меру усердными восхвалениями. Он был уволен, и таким образом для Каткова очистилось место с жалованием в две тысячи рублей и казенною квартирою. В то же время Катков был назначен чиновником особых поручений при министерстве народного просвещения.
Казалось бы, что теперь должно было проявиться публицистическое дарование Каткова. На самом же деле он был занят своим ученым исследованием о древнейшей греческой философии, а на «Московские ведомости», по-видимому, смотрел как на доходную статью. Стоит только сравнить номера «Московских ведомостей», составлявшиеся при прежних редакторах и при нем, чтобы убедиться, что все осталось по-старому и что инициатива Каткова ни в чем не проявилась. Между тем он состоял редактором этого издания в течение целых пяти лет, вплоть до 1856 года. В это время он прервал свою ученую деятельность, но и публицистической не проявил. Вот в кратких чертах вся его деятельность до 38-летнего возраста, когда он приступает наконец к изданию «Русского вестника».
Катков не без труда получил разрешение на этот журнал. Собственно, он намеревался издавать не только журнал, но и ежедневную газету, мотивируя необходимость подобного издания отсутствием в тогдашней русской печати «патриотических органов» вроде прежних «Вестника Европы» и «Сына Отечества». Но Московский университет опасался, что новая газета Каткова нанесет ущерб «Московским ведомостям», тем более что, по отзыву правления университета, «Московские ведомости» под редакцией Каткова «не обнаруживали уже такого живого и современного движения в статьях своих, какое заметно было в них прежде». Несмотря на прекрасную аттестацию Каткова со стороны тогдашнего министра народного просвещения А. С. Норова, заявлявшего, что «он ему известен с весьма хорошей стороны по своим способностям», и что о нем дал лестный отзыв граф Блудов; несмотря на ловко составленное Катковым прошение, в котором он заявляет, что «журнальное поприще не было им избрано произвольно, а вследствие стечения обстоятельств, в которых он видит некоторое для себя указание, и что он, испрашивая себе право основать особое издание, лучше всего может опереться на изъявленное самим правительством к нему доверие», – просьба его, вероятно, не была бы удовлетворена, если бы за него не вступился энергично товарищ министра народного просвещения князь П. А. Вяземский. Он письменно заявил министру, что «хотя и находит опасения университета отчасти заслуживающими внимания», но, тем не менее, полагает «справедливым и для общей пользы желательным, чтобы г-ну Каткову было оказано возможное удовлетворение по его просьбе». Не довольствуясь этим, он сам составил всеподданнейший доклад по этому делу, – и Катков получил разрешение издавать «Русский вестник». Но ему пришлось отказаться от ежедневной газеты, от редактирования «Московских ведомостей», и удовольствоваться ежемесячным журналом, который и начал выходить с января 1856 года. Ближайшими сотрудниками Каткова были Корш, Кудрявцев и Леонтьев.
Глава III
Отсутствие публицистических статей в «Русском вестнике». – Чисто литературный характер этого журнала. – Первые публицистические работы Каткова, совпавшие с началом реформ прошлого царствования. – Столкновение с цензурою, – Объяснительные записки Каткова.
В первое время существования «Русского вестника» Катков был далек от всякой мысли о видной политической роли. Публицистика в журнале почти совершенно отсутствовала. Сам Катков занимался литературными вопросами. Так, он поместил, «оставшуюся, впрочем, неоконченною», критическую статью о Пушкине, в которой разбирал произведения нашего великого поэта с чисто эстетической точки зрения, хотя и восставал против утилитарного взгляда на искусство, и требовал, чтобы художнику было предоставлено право быть только художником. Обсуждение текущих политических событий было в то время невозможно. Само разрешение на издание Каткову дано было только под условием, чтобы он строго воздерживался от всяких рассуждений по поводу политических и военных событий и ограничивался перепечаткою известий из других периодических изданий. Еще в 1858 году Катков в частном письме к генерал-адъютанту Я. И. Ростовцеву, состоявшему тогда председателем комитетов по освобождению крестьян, жаловался на то, что участие печати в задуманной правительством реформе невозможно вследствие цензурных стеснений. Каждая статья должна была странствовать из Москвы в Петербург и проходила семь инстанций, так что возвращалась только через несколько месяцев, утратив, понятно, всякий интерес. Слово «выкуп» вовсе не допускалось в печати. Не политическими статьями, а чисто литературными «Русский вестник» первоначально обратил на себя внимание читающей публики и стал одним из самых видных журналов своего времени. Достаточно назвать некоторых из его тогдашних сотрудников, чтобы понять, какое значение он должен был приобрести. В нем приняли участие все трое Аксаковых, Анненков, Бабст, Буслаев, Гончаров, Григорович, Жемчужников, Кавелин, Каченовский, Лажечников, Лохвицкий, Д. А. Милютин, Никитенко, Огарев, Островский, Писемский, Полонский, Потехин, Пыпин, Соловьев, Сухомлинов, графы А. К. и Л. Н. Толстые, Тургенев, Чичерин и другие. При таких сотрудниках журнал не мог не иметь успеха. К тому же по своему направлению он мало отличался от других видных журналов того времени. Еще в 1860 году «Современник» следующим образом отзывался о «Русском вестнике»: «Никто более нас не радовался блестящему успеху „Русского вестника“ и никто более нас не желает, чтоб успех этот продолжался и возрастал». И действительно, хотя между обоими журналами и была разница в направлении «по оттенку», так как «Современник» представлял собою, выражаясь парламентским языком, левое, а «Русский вестник» – правое крыло либеральной партии, но оба они не имели ничего общего с тогдашними консерваторами. Еще в 1862 году в «Русском вестнике» в известной статье «К какой мы принадлежим партии?» можно было встретить следующее рассуждение: «Плохие те консерваторы, которые имеют своим лозунгом status quo, как бы оно ни было гнило, которые держатся господствующих форм и очень охотно меняют начала. Для таких все равно, какое бы ни образовалось положение дел; для них все равно, какая бы комбинация ни вступила в силу. Им важно знать, на которой стороне власть… Если со временем разовьется у нас политическая жизнь и образуются партии, то да избавит Бог наше отечество от таких консерваторов».