Катков угадывал знак судьбы в факте появления на свет будущего цесаревича и своего собственного в один год, в один день недели (в среду) и в одном городе — Москве. В известном письме государю (1866) он отмечал это обстоятельство. История принца и нищего на русской почве виделась ему как указание свыше, предвосхищение пересечения жизненных дорог сына бедного чухломского дворянина и его венценосного сверстника. Увы, в чем-то очень похожей оказалась и посмертная память потомков.
Москвичи — земляки Александра II — повторно удостоили царя-освободителя бронзового памятника лишь в 2005 году. Его автор скульптор Александр Рукавишников планировал установку памятника в Кремле, там, где находился торжественно открытый в 1898 году первый памятник государю работы А. М. Опекушина, Н. В. Султанова и П. В. Жуковского, сброшенный с пьедестала большевиками в 1918 году, ровно сто лет спустя после рождения будущего царя-реформатора. По разным причинам новый памятник решили установить в сквере Храма Христа Спасителя. Избежать исторических аллюзий не удалось и на этот раз. Ведь практически на том же месте был поставлен (1912) и простоял всего лишь шесть лет бронзовый образ Александра III (также работы А. М. Опекушина). Снос с постамента фигуры государя-миротворца запечатлели объективы фото- и кинооператоров. Эти кадры были многократно растиражированы потом в своих целях советскими властями, решившими на этом месте воздвигнуть монумент «Освобожденному труду».
Память о Каткове в Москве не увековечена. До сих пор в городе нет ни одного мемориального знака, а усыпальница семьи и близких варварски уничтожена в конце 1920-х годов.
Бронзовые изваяния и благодарность соотечественников не всегда следуют друг за другом. Провалы и разрывы памяти случаются не только с отдельными людьми, но и с целыми народами. Ниспровержение былых кумиров опрокидывает и что-то внутри нас. Но неведомые повороты истории возвращают на круги своя национальных героев, восстанавливая их на заслуженном пьедестале.
Преходящее отступает — нетленное остается. Вечность — сильнее времени.
В том же 1818 году, 20 февраля, в Москве торжественно открыли памятник Минину и Пожарскому.
Памятник этот всегда в нашем представлении о Москве не просто достопримечательность столицы, украшение и доминанта Красной площади, сердца города, а гораздо большее — зримое воплощение непрерывности русской истории и ее героического эпоса, сопричастного с душой каждого нашего соотечественника, российского гражданина.
Катков, будучи уже в зрелых годах, в своей статье «Заслуга Пушкина» (5 июня 1880 года) накануне открытия памятника поэту на Тверском бульваре попытался соединить два контрапункта как части единой симфонии в пространстве города: «В Москве на Красной Площади, — писал он, — высится памятник Минину и Пожарскому. Их деяние золотыми буквами вписано в русскую историю, и воздвигнутый памятник будит в нас высокое чувство народного самосознания и веру в Промысел, управляющий судьбами нашего отечества. То было в смутную пору нашей истории, с лишком три с половиною века назад. Прервалось преемство царского рода: власть, так тяжко собранная и возвеличенная, утратила свою святость, переходя из рук в руки путем преступлений, обмана, измены. Государство зашаталось. Русская земля, казалось, погибла. Иноземный враг уже владел Москвою. И вот тут-то на голос простого человека из народа встала вся Русская земля. Всё поднялось, всё вооружилось; всё несло достояние и кровь свою за веру и отечество. Великое, беспримерное народное движение, исполненное силы и духа и вместе смиренное духом, простое и некичливое в своем величии! Иноземный враг был посрамлен и изгнан, крамола раздавлена, государство спасено, и верховная власть бережно и без ущерба передана избраннику всей земли Русской, родоначальнику нового царствующего дома, открывшего новую эру в истории нашего отечества. И вот в Москве, колыбели русского единовластия, поставлен памятник вождям свободного народного подъема, которым спасено было Русское государство и в котором впервые сказалось несокрушимое единство нашего народа и его дух, воспитанный церковью»[49].
Прошло двести лет после изгнания поляков из Москвы, а русско-польская тема приобрела совершенно новое выражение.
В марте 1818 года Александр I выступил на открытии польского сейма, посулив Польше новые земли, а России — конституцию наподобие польской. За два года до этого акта 15 ноября 1815 года Александр I утвердил Конституционную хартию Царства Польского, согласно которой оно становилось неотделимой частью Российской империи; российский император объявлялся наследственным польским королем, а его власть ограничивалась хартией. Она провозглашала равенство всех перед законом, неприкосновенность личности и собственности, свободу вероисповедания, печати и другие гражданские права, разделение властей, относительно демократичную избирательную систему и т. п. Управление Царством Польским осуществлялось наместником при участии двухпалатного сейма. Поляки получали то, что русские либералы и радикалы-революционеры из дворян, каждый по-своему примеряли в качестве образцовой модели общественно-политического устройства России.
49