Родители всячески оберегали нас от религиозных настроений. Икон в наших комнатах не было. Попы на праздники не приходили к нам никогда.
Началось с того, что, как только отец с семьей поселился в Чернигове на Северянской, к нему, как к новому парафиянину, пришел священник Воскресенской церкви Адвокатов. Крыльцо парадной двери нашего дома было рядом с окном папиного кабинета. Поп стоял на крыльце и звонил, поглядывая через окно на склоненную голову отца, который писал что-то, сидя за столом. Отец взглянет на попа и снова пишет. Поп звонил, звонил, но дверь ему так и не открыли…
Несколько лет спустя у нас были крестины. В те времена без этого нельзя было обойтись: ребенка, не говоря уже о других осложнениях, просто не приняли бы в школу. И вот, когда в нашей семье родился еще один ребенок и нужно было его крестить, пригласили Адвокатова. Хотя мне было тогда только три с половиною года, появление в доме попа и купели было таким выдающимся событием, что оно врезалось мне в память.
Детей у нас обычно крестили тогда, когда им исполнялся год, а то и больше, не особенно спеша выполнить эту процедуру.
Крестины превращались в забавное развлечение, так было и на этот раз. Ребенок, сидя на руках тети Сони — сводной сестры Веры Иустиновны от первого брака ее отца, — принимал деятельное участие в этом обряде: дул на зажженные свечи, обрамлявшие купель, подпевал дьячку, и все присутствующие, как взрослые, так и дети, забавлялись от души, чем неимоверно разгневали попа.
Постов мы не соблюдали, а рождество, пасху праздновали по традиции, не придавая праздникам религиозного значения.
Когда мы научились грамоте, отец старался нас увлечь сочинением детских рассказов.
«Сладкая смерть» — это было первое произведение Юрка, в котором он описал смерть мухи, погибшей в банке с вареньем. Оксаночка писала грустные стихи, описывая тоску по родному краю. Родители устраивали литературно-вокальные детские утренники, на которых мы декламировали, играли и пели.
Вот отец на рояле подбирает одним пальцем мотив шуточной песенки «Задумала вражья баба да разбогатеть». Мы подхватываем. Детские голоса как звоночки.
Летом мы с отцом на веранде, бывало, толчем уголь, смешиваем его с серой, с бертолетовой солью. Делаем из бумаги трубки, наполняем этой смесью и закапываем трубку одним концом в землю. А когда опускается вечер, зажигаем самодельные бенгальские огни. Отец любил устраивать иллюминацию в саду. Развешивал на деревьях с помощью тети Лиди гирлянды цветных бумажных фонариков, зажигал свечки и долго гулял с детьми по аллеям этого сказочного сада.
Мне всегда казалось, что мы идем в какие-то неведомые призрачные края и что дорогу нам освещают разноцветные светляки.
В определенные часы вся наша семья собиралась в столовую к завтраку, обеду и вечернему чаю. За этим отец строго следил. Он считал, что это отдых среди трудового дня, что это праздник, когда вся семья в сборе. У каждого было свое место за столом. Отец сидел спиной к окну. Справа от него мама, Роман и Юра. Слева я, Оксана и тетя Лидя. А бабушкино место было на противоположном конце стола, против отца. По утрам все пили чай со свежими булками, бубликами и молоком. Отцу отдельно готовился легкий завтрак. Стол к обеду накрывали белой скатертью и хорошо сервировали. Летом обедали на веранде.
Отец любил польскую кухню, поэтому часто подавались струделя, мазурки и разные польские блюда. Любили и украинские лежни — пирожки из гречневой муки с творогом, коржи с маком, кныши, вареники, пампушки с чесноком. Позже, когда отец вернулся из Италии, он научил тетю Лидю готовить макароны по-итальянски — с томатным соусом. К мясным блюдам всегда подавались гарниры из цветной капусты, спаржи и прочих овощей, которые отец очень любил. У каждого прибора на столе лежала салфетка в кольце и подставочка для ножа и вилки.
Серебряные позолоченные солонки, деревянные ложки и вилки к салатам, фигурные щипчики для сахара и печенья, подносы всех размеров и цветов для орехов. Все это очень украшало обеденный стол. Завтракали мы летом в девять утра, а зимой пораньше, чтобы успеть в гимназию. Обедали ровно в четыре, а вечерний чай был в восемь часов. Это расписание установил отец, и оно не менялось в нашем доме.
А вот мы собираемся с родителями на рыбалку.
Из среднего сарая выносим длинные бамбуковые удочки. Отец ставит удочку на палец и старается удержать се. Голова его запрокинута. Балансируя, он бегает по всему двору. Вот-вот удочка упадет с его пальца, но ловким движением он восстанавливает равновесие. Мама смеется. Мы прыгаем на радостях и вертимся под ногами. Собаки Бокс и Джальма с лаем носятся за нами. Поднимается шум. Потом отец ставит удочку возле сарая и по очереди кружит детей вокруг себя, бросает их в душистое сено, которое небольшим стожком возвышается возле елки. Дети раскраснелись от смеха. Сено лезет в глаза, за ворот. Мы еще немного барахтаемся с отцом. Он запыхался, устал, но весел и отдыхает с нами на свежей копне. В глазах у него — веселые огоньки. Мама слегка обеспокоена: не переутомился ли он и не слишком ли расшалился с нами?
Рыбу удили на правой стороне Десны, недалеко от лесопилки. Минуя центр города, мы, чтобы сократить путь, шли вдоль вала, сворачивали вправо, пересекали шоссе со старыми вербами по обочинам и напрямик выходили к реке. Луг был полон щавеля и ярко-желтых лютиков. Крутой берег, подмываемый рекой, был укреплен плетенками из лозы; они были похожи на набитые камнями квадратные корзинки. Сидеть в них было не очень удобно, поэтому мы подкладывали под себя наши плащи и курточки. Отец на рыбалку ходил в темном, тонкого сукна плаще.
Он показывал нам, как нужно насаживать на крючок наживку, как забрасывать леску, следить за поплавком, быстрым движением подсекать рыбу.
Сам он все делал очень тщательно и ловко.
Нам быстро надоедало ожидание, да и рыба большей частью не ловилась. А тихо сидеть мы не могли. Все интересовало: река, песчаная отмель на противоположном берегу с кустами верболоза, от которого долетал горьковатый запах. Вот пролетели утки. Вот выскочил из воды малек и мелькнул в воздухе. За ним другой, третий… А дальше — плывет челн. На нем поют.
Солнце, как шар в сизом мареве, опускается за туманный небосклон. От воды тянет прохладой. Речная зеленая мошкара облепляет нас.
Скручиваем леску на удилищах. Крючки закалываем в пробковые поплавки. По дороге домой заходим к бубличнице и покупаем горячие бублики.
Идем улицами притихшего города. Из сонного переулка появляется фонарщик. Он несет колеблющийся свет. Поднимается на лестницу и зажигает фонари. Один, другой, третий… Свет неуверенно разгорается. Тишина-Вот мы уже у своей калитки. Необычно громко в этой тишине гремит щеколда. Собаки лают — не узнали. Окно в столовой светится. На столе шумит самовар. Все устали. Ночной сторож стучит деревянной колотушкой. От этого однообразного стука еще больше клонит ко сну. С трудом жуем теплые еще бублики, запивая их чаем с молоком. Глаза слипаются. Спать… Спать!..
…Летом после обеда мы всей семьей ходили купаться на Десну в купальню Александрова. По дороге часто встречали француза Мазе. Чистенький старичок в поварском колпаке и переднике восседал на козлах небольшого фургончика, запряженного пони, и продавал мороженое. Он громко кричал «Мазе, мазе», сзывая покупателей. Его лицо и вся фигура нравились отцу. Он вежливо снималшляпу, здоровался со стариком и покупал нам фисташковое мороженое.
По вечерам отец с матерью любили бродить по тихим улицам. Еще с вечера, укладываясь спать, мы, дети, думали и гадали, что папа поймает нам под фонарем: бабочку, жука или стрекозу с прозрачными крыльями? Мы собираем насекомых. У нас есть сачки из марли, железные ящички, куда мы складываем свою добычу. К нашим услугам эфир, тонкие булавки, которые лежат на окне в сенях около парадного входа.