Не глядя в его сторону, я делаю знак рукой, чтобы он переходил к делу.
— Капитан говорит, что мы попадем в зону турбулентности. Впереди циклон.
Проходят секунды, а он, по какой-то причине, остается стоять на месте.
— Спасибо, Бенни.
Лия прерывает свое молчание. Ради гребаного Бенджамина.
— Ты не должен так с ним обращаться. Он не сделал ничего плохого, — говорит она, когда он уходит.
— Я здесь не для того, чтобы заводить друзей. Он выполнил свою работу и не нуждается в похлопывании по спине.
Я пристегиваю ремень безопасности и жду, что Лия сделает то же самое. Но она снова замолкает, уставившись в окно. Я прикусываю язык, чертовски хорошо зная, что, если упомяну об этом, это станет еще одним поводом для наших споров, чего мы никогда не делали в прошлом. И я ненавижу это.
Но когда первые толчки турбулентности раскачивают самолет настолько, что она соскальзывает с одного края своего сиденья на другой, я больше не могу сдерживаться.
— Пристегнись, Лия.
Она не набрасывается. Вместо этого ерзает, как будто что-то ищет.
— Черт, мой телефон. Должно быть, я оставила его в туалете.
Вскочив на ноги, она бросается бежать, но ее быстро отбрасывает назад еще один сильный толчок. Я отстегиваю ремень безопасности и делаю выпад, ловя ее прежде, чем она упадет на пол. К сожалению, моя спина ударяется о край сиденья, частично выбивая воздух из легких.
— Боже мой, Михаил. Ты в порядке?
— Черт, — стону от боли, но пока она не ранена, это стоит ушиба или сломанного ребра. — Я в порядке.
Лия пытается вырваться из моих объятий, но я крепко держу и поднимаюсь на ноги, держа ее. Нам удается без происшествий добраться до моего кресла, и я натягиваю ремень, чтобы ее тело поместилось у меня на коленях.
— Прости. Но тебе не следовало этого делать. Что, если бы ты вместо этого ударился головой? И Михаил...почему я у тебя на коленях?
— Но я не ударился головой. И ты здесь, потому что ты упрямая, и я не хочу, чтобы ты снова сбежала и пострадала.
Интересно, слышит ли она, как быстро колотится мое сердце? Это как ровный бас в моей груди.
— Урок усвоен, — бормочет она, когда я заправляю прядь волос ей за ухо.
— Лучше перестраховаться, чем потом сожалеть.
Мой большой палец касается ее подбородка, затем скользит по губе, и, Боже, я чертовски хочу поцеловать ее.
— Takaya upryamaya i takaya krasivaya.
Ресницы Лии трепещут, когда она наклоняется навстречу моему прикосновению.
— Ya bol’she ne tvoya krasavitsa.
Мои глаза встречаются с ее.
— Ты выучила русский? — спрашиваю я.
— Da.
Мои щеки горят, и я понимаю, что это от того, что так чертовски широко улыбаюсь.
— Что заставило тебя захотеть это сделать?
Она пожимает плечами.
— Мне было скучно, и я подумала, что, если когда-нибудь увижу тебя снова, что может быть лучшей местью, чем проклинать тебя на твоем родном языке.
Я наклоняю голову и смеюсь.
— Туше. И, вероятно, я это заслужил.
— Вероятно.
Вихрь эмоций бушует во мне. Я знаю, что должен отпустить ее не только в этот момент, но я не могу заставить себя сделать это. Пока нет.
— Наверное, будет безопаснее, если я сяду на свое место, — говорит она, потянувшись к защелке.
Но я хватаю ее за руку и качаю головой.
— Со мной ты всегда в безопасности, и я не могу так рисковать. В данный момент ты мой партнер.
Она закрывает глаза и глубоко вздыхает.
— Я скучала по тебе.
— Лия...
— Не хочу, чтобы ты думал, что я приехала сюда, чтобы попытаться возродить то, что у нас было. Я приехала чтобы закончить, Михаил. Потому что воспоминания о тебе все еще преследуют меня.
Я вытираю слезу с уголка ее губ.
— Раньше мы разговаривали каждый день. Ты был моим лучшим другом. А потом, в один прекрасный день, ты исчез. Так что мне пришлось уехать.
Невысказанная боль в ее глазах пронзает меня насквозь, свежая и резкая, как в тот день, когда мы попрощались.
— Черт возьми, Лия... Я никогда не хотел причинить тебе боль. Но я чувствовал, что у меня связаны руки, — говорю я, обхватывая ладонями ее лицо.
— Ты позволил моему отцу, моему брату, своей семье... разлучить нас. Я хотела быть достойной, чтобы ты выбрал меня.
Я утыкаюсь лбом ей в грудь и сжимаю ее бедра.
— Krasivaya, — говорю я.— Черт возьми, правда. Вот чего ты не понимаешь. Долгое время я видел только тебя.
Тихий вздох срывается с ее губ, и прежде чем успеваю остановить себя, я целую ее так, как не мог целовать четыре гребаных года. Я притягиваю ее ближе, и этого все еще недостаточно.
— Мне нужно, чтобы ты помолчала ради меня. Ты можешь это сделать?
Лия хнычет мне в рот, когда сжимаю ее бедро и медленно поднимаюсь, пока не нахожу край колготок у нее на талии. Я дергаю тонкую ткань ее стрингов, пока они не поддаются.
— Я скучал по этому, красотка, — говорю, скользя пальцами по ее гладкому входу. Она хватается за мой воротник и прикусывает шею, когда костяшки моих пальцев обводят ее клитор.
— Я тоже.
Я отрываю защелку ремня безопасности и перемещаю ее так, чтобы она оказалась у меня на коленях, затем, не теряя ни секунды, снова погружаюсь в ее сладкую киску.
— Тебе придется вести себя потише.
Подношу свои влажные пальцы к ее губам, я засовываю их внутрь и провожу ими по ее языку. Лия стонет, растягивая свой прелестный ротик, пока не начинает давиться.
— У Бенни последнее предупреждение, и, если он еще раз так вздохнет, я выколю ему глаза.
Она качает головой, постанывая в мои пальцы.
— Это моя девушка.
Потеря моих прикосновений заставляет ее прижиматься к моему бедру.
— Прошло чертовски много времени с тех пор, как я видел, как ты распадаешься на части из-за меня.
Я выскальзываю из ее рта, хватаю низ ее блузки и срываю через голову. Самолет внезапно наклоняется, и я поспешно обнимаю ее одной рукой, в то время как другой хватаюсь за сиденье, удерживая нас на месте.
— Ты в порядке? — спрашиваю я, прижимаясь губами к ее переносице, где кожа приобрела розовый оттенок.
— Я буду в порядке, как только ты снова опустишь руки на мою киску.
Посмеиваясь, спускаюсь поцелуями ниже, пока мое лицо не утыкается в ее грудь.
— Прикоснись ко мне, Михаил, — умоляет она, потираясь пиздой о мои брюки.