Я обхватываю ее задницу и провожу двумя пальцами по ее щели.
— Я хочу, чтобы ты испортила мне штаны, красотка. Как ты испортила меня.
Мир за пределами этого самолета не существует. Не тогда, когда мы находимся на высоте 30 000 футов. Ничто не имеет значения, кроме этой женщины, которая трется о мой член и выкрикивает мое имя.
— Черт возьми, Михаил... Я кончаю.
— Да... вот и все, — настаиваю я, хватая ее за горло, совершенно очарованный ее прекрасным лицом, когда она разлетается на кусочки.
Теплая, влажная и пульсирующая рядом со мной, Лия заставляет меня жаждать собственного освобождения, погружаться в нее до тех пор, пока мы оба не станем совершенно бесполезными.
— Моя очередь, — говорит она с усмешкой и опускается на пол на колени, освобождая мой ноющий член из этих чертовых брюк.
Когда ее губы скользят по моему члену, я сжимаю в кулаке ее волосы и откидываю голову на спинку сиденья.
Как я прожил четыре года без нее?
— Михаил, я знаю, это само собой разумеется, но остерегайся ее. Ты знаешь, что она немного сумасшедшая, и я почти уверен, что она, блядь, накачала меня наркотиками. Если мой отец узнает, что она с тобой, то насадит мою голову на пику.
Я не отвечаю. Реальность приходит за нами.
— Эй, ты меня слышал? — голос Родриго гремит у меня в ухе.
— Да, не волнуйся. Я отвезу ее домой.
Я еще долго смотрю на темный экран телефона после того, как вешаю трубку. Мои мысли в смятении.
Когда смотрю на нее спящую, у меня внутри все сжимается. Я не могу точно определить эмоции, которые таятся внутри меня.
— Привет... — ее голос хриплый от сна, когда она садится и потягивается, прежде чем коснуться моей руки. — Мне казалось, я говорила тебе не давать мне засыпать.
Она подносит костяшки моих пальцев к своим губам и оставляет на них поцелуй. Но чем дольше наши взгляды встречаются, тем больше она понимает, что что-то сломалось. Ее прекрасная улыбка исчезает, когда я не целую ее в ответ.
— Что случилось? — спрашивает она.
Вынимая свою руку из ее, я выпрямляюсь и, слегка покачав головой, говорю: — Лия, мы не можем.
Тишина охлаждает воздух между нами. Я жду, когда она переварит сказанное, скажет что-нибудь, что угодно, но она продолжает молчать.
— Союз между моей и твоей семьей слишком важен. Все, что мы построили на будущее. Я... Я не могу просто так выбросить это ради...
— Ради кого? — выпаливает она. — Ради кого-то, кто этого не стоит? Или, может быть, это потому, что я совсем не похожа на Селесту?
Я поворачиваю голову в ее сторону.
— Это чушь собачья, и ты это знаешь.
Она отстраняется от меня и почти отчаянно одергивает юбку, как будто пытается прикрыть каждый сантиметр обнаженной кожи. Возможно, это ее способ стереть то, что произошло между нами.
— Лия.
Я тянусь к ее руке, но она дергается, как будто кончики моих пальцев обожжены.
— Не надо, — ее голос слегка дрожит, и от этого у меня в груди происходят странные вещи. — Ты не только самый большой мудак из всех, кого я знаю, но и самый большой трус.
В уголках ее рта появляется хитрая усмешка.
— Долгое время я видел только тебя, — насмехается она, бросая мне мои слова обратно. — Михаил, которого, как мне казалось, я знала, был человеком, который всегда получал то, что хотел, и ни перед кем не отчитывался. Чего ты так боишься? Моего отца? Родриго?
— Страх не имеет к этому никакого отношения. Но моя семья...
— Запомни эту мысль, — ее взгляд перемещается на мои колени. — Может быть, тебе стоит пойти и позаботиться об этом.
Я слежу за ее взглядом и замечаю пятно на своих брюках. И воспоминание о ее лице, искаженном от удовольствия, обрушивается на меня тяжестью товарного поезда.
Мне требуется все самообладание, чтобы не заключить ее в объятия. Но я знаю, что поставлено на карту. Потеря нашего союза с Кастелланос обойдется в миллионы долларов в виде продукции и территории. Последствия неизбежны. Я наследник империи отца, и не могу поставить под угрозу все, что мы построили... даже если это означает потерять ее. Эта мысль подобна тысяче зазубренных ножей, вонзающихся в сердце. Но как только это падение закончится, я сохраню дистанцию и позволю времени притупить боль по этой женщине, как это было в течение четырех лет.
Словно почувствовав, к какому решению я пришел, Лия качает головой и поднимается на ноги. Глупое лицо Бенджамина вспыхивает в моем сознании, и я хватаю ее за руку, прежде чем успеваю остановиться.
— Куда ты идешь?
— Отвали.
Она пытается освободиться, но я сжимаю ее крепче и тяну обратно на место. Ее глаза полны слез и она наблюдает за мной.
— Если ты пойдешь к этому человеку, то я вышвырну его из этого проклятого самолета.
— Ты сумасшедший.
— Возможно, но я не бросаюсь пустыми угрозами.
— Я тебя не боюсь.
— Ты?
Чувствую, как выражение моего лица смягчается, когда касаюсь ее щеки, ожидая, что она набросится, но удивляюсь, когда она не реагирует и не отстраняется.
— Тебе никогда не нужно боятся меня, красотка. Но Бенни пожалеет о том дне, когда увидел тебя.
Мои слова разжигают пламя в ее глазах, и она сжимает кулаки. Я только что предоставил ей прекрасную возможность использовать свой русский.
— Сэр, мы летим в бурю. Нам необходимо приземлиться.
Похоже, Бенджамин спас наши задницы.
Видимость на дороге практически отсутствует из-за бушующей снаружи метели. Ближайшее жилье — это группа коттеджей, принадлежащих горнолыжному курорту. Шансы на то, что будет свободен номер, не говоря уже о двух, невелики. Не в это время года.
Мой взгляд скользит к зеркалу заднего вида, и я замечаю, как Михаил что-то бормочет в свой телефон. Я слышу, как он обращается к своему младшему брату Роману, но старается говорить достаточно тихо, чтобы я не могла подслушать их разговор … как будто мне не все равно. Он может идти к черту. Я покончила с ним. Как только это все закончится, я буду на самолете лететь обратно в Испанию, чтобы мне никогда не пришлось больше думать о нем.
Слезы загораются под моими ресницами, ложь настолько горька, что невеселый смех срывается с моих губ. Кого я обманываю?
Он встречается со мной взглядом в отражении, но я отвожу глаза, не позволяя ему еще больше унижать мое достоинство. Не уверена, как мы справимся с этой работой, не убив друг друга, но я никогда так сильно не сожалела о своем жизненном выборе, как сейчас.