— Мне неприятно предполагать это, — говорю я, вкладывая телефон ей в руку, в конечном счете оставляя решение за ней. — Но можешь ли ты доверять своему брату? Он мне небезразличен. Ты это знаешь. Но Родриго был единственным человеком, который знал о нашем местонахождении.
Черты ее лица мрачнеют, пристальный взгляд направлен куда-то мимо меня, пока она впитывает мои слова.
— Он бы никогда... — шепчет она, почти про себя. — А он бы стал?
Глаза Лии находят мои, телефон падает ей на колени. Лаская ее щеку, я смахиваю одинокую слезинку, стекающую по ее коже.
— Сердце мужчины может быть предательским, если его правильно поощрить, lyubov moya. А Родриго амбициозен, его стремление к власти и богатству соперничает со стремлением вашего отца.
— Если он меня предал, я никогда ему этого не прощу.
— Мы разберемся с этим. Я обещаю.
Она целует меня.
— Спасибо тебе за то, что ты там сделал.
— Не благодари меня, потому что то, что я способен для тебя сделать, испугало бы тебя. Иногда это пугает даже меня.
Она улыбается, запечатлевая еще один сладкий поцелуй на моих губах.
— Я люблю тебя. И ты не пугаешь меня, Михаил. Ты дополняешь меня.
ЛАС-ВЕГАС, НЕВАДА
Роман открывает дверь, рядом с ним его новая жена, и приветствует меня так, как это сделал бы только младший брат.
— Ты дерьмово выглядишь.
Я усмехаюсь и притягиваю его в объятия, хлопая по спине немного сильнее, чем он, вероятно, ожидает.
— Да, что ж, дерьмовое было утро, — говорю я, переплетая свои пальцы с пальцами Лии, когда мы переступаем порог.
Его жена Надя тепло приветствует нас, и мы обмениваемся любезностями. Хотя Лия и Роман встречались мимоходом, их общение было ничем иным, как сердечным приветствием и прощанием. Все, что знает о ней, он услышал от меня, но в основном это наша сломанная версия.
Женщины предпочитают оставаться наверху, в то время как мы с Романом спускаемся по винтовой лестнице в потайной подвал под лестничной площадкой первого этажа.
— Я рад видеть, что твоя бейсбольная сумка наконец-то сброшена, — шутит он, набирая код на металлической двери. — Я волновался, что ты пытаешься быть как папа и отрекся от женщин на десять лет после всей этой херни с Селестой. Мы со Львом были так близки к тому, чтобы вмешаться, и подложить под тебя киску, брат.
Я не могу удержаться от смеха: — Не будь мудаком. Получить киску было совсем не проблемой. Но я польщен, что тебе не все равно.
Роман выдвигает черный ящик из-под полки и открывает крышку.
— Этого достаточно?
Я заглядываю внутрь и провожу быструю мысленную инвентаризацию, одобрительно кивая.
— Я перевел средства на твой счет и добавил немного дополнительно в качестве благодарности и, конечно же, свадебного подарка.
— Ты не должен был этого делать, но я ценю это.
Я некоторое время наблюдаю за своим братом. Что-то в нем изменилось. Он все тот же дерзкий ублюдок, как всегда, но он кажется более... приземленным и счастливее. Наиболее показательным является то, как он смотрит на свою жену, как будто она единственная в комнате.
Чувство, которое я знаю слишком хорошо.
— Тебе это идет — семейная жизнь, остепенение. Никогда не думал, что доживу до этого дня.
Роман усмехается: — Ты знаешь, как это бывает. Ну эта чертова поговорка? Жизнь подкидывает тебе крутые трюки и все такое дерьмо. Ну, я получил по чертовой морде, и мне это понравилось.
Мы снова смеемся вместе.
— И ты, — говорит он. — Приятно видеть, что ты наконец нашел свой путь обратно к ней.
— Я это сделал.
Роман тянется за графином.
— Да, я устал слушать, как ты плачешь, как маленькая сучка.
Я хлопаю его по затылку, как раньше, когда мы были детьми. Наш смех напоминает мне, что мне нужно чаще навещать его. Теперь, когда я должен уехать из Техаса, возможно, так оно и есть.
Настроение внезапно меняется, как будто мы читаем мысли друг друга. Я уже рассказал ему обо всем, что произошло с Эмилио во время нашего полета.
— Тебе следовало убить его, Михаил. Одной причиной оглядываться через плечо меньше, — говорит он, наливая виски в стакан и двигая его по столу.
Я качаю головой и вздыхаю.
— В конце концов, это все еще ее отец. Я не хотел, чтобы такое дерьмо висело над нашими головами.
— Ты уже рассказала папе?
— Пока нет. Но мы должны распространить информацию и быть начеку, на всякий случай. Что-то подсказывает мне, что я увижу его раньше, чем ожидалось.
Роман опрокидывает свой бокал.
— Согласен.
Телефон Михаила гудит, кажется, в сотый раз за последние два часа. Из-за того, что Энн и Родри звонят без остановки, я постепенно теряю самообладание. Слова Михаила о моем брате до сих пор находят отклик, и, как бы мне это ни было больно, я знаю, что его совет здравый. Хотя у Энн всегда были напряженные отношения с нашим отцом, она близка с мамой, которая так же верна своему мужу, как и они, несмотря ни на что.
Это не то, с чем я готова иметь дело, особенно после того, как у меня было время осознать все это.
Михаил дважды стучит в дверь ванной, прежде чем открыть ее.
— Пицца готова.
Я хватаю с туалетного столика свои шорты, но он выхватывает их.
— Что ты делаешь? — спрашиваю я с подозрительной усмешкой.
— Они тебе не нужны, — он наклоняет голову, его взгляд падает на мои черные трусики. — Они мне нравятся больше.
Прислонившись к дверному косяку и скрестив руки на голой груди, он говорит: — Повернись.
— Серьезно?
Я притворяюсь оскорбленной, уперев руки в бока.
— Чем быстрее ты покажешь мне мою задницу, тем скорее приступишь к еде, красотка. Я просто пытаюсь посмотреть, что в меню на десерт.
Улыбка изгибает мои губы, когда я поднимаю футболку и делаю, как мне сказали. На мне не стринги, но, тем не менее, они выглядят довольно дерзко.
— Не-а, — говорит Михаил, неодобрительно качая головой.
— Михаил! — я взвизгиваю, слегка обиженная. — Слушай, это отличная задница, понимаешь? Кто-то явно не хочет десерт.