— Есть, — отвечаю я с невозмутимым видом.
Исаак разражается смехом: — Я уверен, что ты понимаешь. Хотя я тебя не виню; я бы тоже поспешил убраться отсюда к чертовой матери, если бы меня ждал этот сладкий кусок задницы.
Я резко втягиваю воздух, мои мышцы напрягаются.
— Не надо, — выдавливаю сквозь стиснутые зубы.
Он хихикает, лениво уставившись на свою сигару, затем указывает ею на меня, когда говорит: — Большой, плохой Михаил Петров думает, что у него здесь какая-то власть. Но, к сожалению для тебя, у тебя нет преимущества, друг. Поэтому я предлагаю тебе расслабиться, и мы все сможем разойтись по домам, когда все это закончится.
Беретта у меня на боку тяжелая и горячая, и желание проделать дырку в его лице заставляет мои руки дрожать от предвкушения.
— Теперь мне просто нужно знать, с кем я веду дела. Вот и все, — говорит он, направляясь к Лии.
Я сжимаю кулак и челюсть так сильно, что одна унция давления отделяет меня от того, чтобы сломать зубы.
— Я не слышал от тебя ни единого слова, милая. Слишком хорошенькая для такой работы. Но, учитывая, что ты здесь, я предполагаю, что на то есть причина.
Лия не ломается. Она поддерживает зрительный контакт и медленно моргает в ответ на его замечания.
— Как тебя зовут, bella?(с итал.красотка)
Он протягивает руку, словно намереваясь погладить ее по лицу, но она уклоняется от прикосновения и смеряет его холодным взглядом.
— Хватит нести чушь. Ваш товар здесь. Подтвердите, чтобы мы могли покончить с этим.
Ухмылка, настолько широкая, что я вижу его коренные зубы.
Он поворачивается.
— Она мне нравится. Должно быть, это горячая штучка на простынях...
— Хватит! — рычу я, наклоняясь в его сторону. Вслед за этим следует хор выстрелов.
— Расслабься, Михаил, — предупреждает он. — Все, что я хотел сказать, это то, что ты счастливый сукин сын, раз заполучил дочь Эмилио Кастелланоса.
Услышав имя своего отца, она наконец-то срывает маску безразличия. Ее брови в замешательстве хмурятся.
— Ты знаешь, я бизнесмен, Петров. Я не поддерживаю эмоциональных связей ни с кем вне моего круга. Я ничего не должен тебе и твоему отцу. Итак, когда Юрий Коскович звонит и делает мне предложение, кто я такой, чтобы отказываться?
— Сукин сын.
— Я не буду этого отрицать, — говорит он со смешком. — Но подожди, дальше будет лучше. Представь мое удивление, когда сам Эмилио удваивает это предложение в обмен на твою голову и возвращение его драгоценной маленькой Лии.
В следующую секунду пистолет Лии прижат ко лбу Исаака.
Жест, от которого его улыбка становится еще шире.
— Если ты думаешь, что это разумно, я призываю тебя нажать на курок.
— Пошел ты. Я лучше умру.
— Что ж, я рад, что мы на одной волне, bella (с итал. красотка), потому что в тот момент, когда ты вошла, я без сомнения понял, что оставлю тебя для себя.
— Черт бы тебя побрал, — рычу я, хватаясь за свой пистолет, в то время как стволы пяти других направлены на меня.
— На колени, Петров. Делай, как тебе говорят, и это будет быстро и безболезненно. В противном случае я могу проявить изобретательность.
Лия опускает оружие и переводит настороженный взгляд на меня, качая головой.
— Я пойду с тобой. Куда захочешь, только не причиняй ему вреда.
— Нет, к черту это! Только тронь ее, и я оторву твою чертову голову.
— Михаил, нет, — возражает она. — Пожалуйста, ради меня.
Исаак обезоруживает ее и хихикает.
— Как трогательно. Но я здесь не для переговоров, и ты, может быть, и прекрасна, как грех, но не ты ставишь здесь условия.
Он делает знак двум своим людям, и они приближаются к Лии. Я бросаюсь к ней, но падаю на землю, когда Исаак приставляет свой «Глок» к ее виску.
— Дома меня ждет больше мокрых пизд, чем ты можешь себе представить. Здесь мне не до этого. Пизда есть пизда, так что не испытывай меня.
Он сильнее упирает ствол в ее череп.
— Теперь на колени.
Отчаяние сжимает мое сердце, и я падаю на колени.
— Отведи ее в машину.
Лия смотрит мне в глаза, и там, где я ожидаю увидеть слезы, я вижу огонь.
— Я люблю тебя, — говорит она, вырывая пистолет из рук Исаака и быстро выпуская две пули в двух мужчин рядом с ней. Они падают на землю, и на складе воцаряется хаос.
Мои люди, до этого стоявшие как бесполезные ублюдки, начинают стрелять из своего оружия, когда я заползаю за металлическую балку, посылая автоматные очереди в толпу.
— Лия! — окликаю я ее, несомненно это выдаст мое положение, но мне наплевать.
Для меня ничто не имеет значения, кроме ее безопасности.
Ощущение такое, будто к моей голове подсоединяют металлическую трубу, и по лицу пробегает рябь боли. В следующем ударе один из людей Исаака налетает на меня и наносит сильный правый хук, прежде чем успеваю сориентироваться. Кровь хлещет у меня изо рта, когда еще один удар рассекает губу. Он заносит руку для завершающего удара, но я хватаю его за горло и сжимаю. Он вытаскивает нож, целясь мне в лицо.
Звук одиночного выстрела раздается у меня в ухе, когда пуля попадает ему в висок сбоку, и он падает навзничь.
— Лия, детка.
Я затаскиваю ее за балку и подставляю ей лицо, когда пули рикошетят вокруг нас.
— Ты в порядке?
— Да. А ты? — спрашивает она, проводя большим пальцем по моей окровавленной губе.
— Конечно. Тебе нужно убираться отсюда. Я прикрою тебя.
— Давай не будем тратить наши последние минуты на бессмысленные споры. Я не оставлю тебя.
Мы сражаемся, мы умираем, но мы делаем это вместе.
Я бы вытащил ее оттуда, если бы мог, но я знаю, что она не сдвинется с места.
— Боже, я люблю тебя, — говорю, целуя ее в лоб. — Прости, что потратил столько времени впустую. Сейчас у нас бы было пятеро детей.
Мы с Лией обмениваемся слезливым, полузадушенным смехом.
— Когда все это закончится. Когда мы... — ее голос срывается. — Приди и найди меня, детка.
Я прижимаюсь губами к ее и целую, как будто это в последний раз. Потому что так оно и есть.
— Ya tebya lyublyu.
— Я тоже тебя люблю.
После последнего поцелуя мы вскакиваем на ноги, готовые вступить в бой. Но когда наводим оружие, раздается шквал автоматных очередей, и мы падаем на пол. Наступает оглушительная тишина, пока в нашем направлении не раздаются торопливые шаги.