Я очень рад за своего отца и его жену, но чертовски уверен, что не хочу, чтобы мне в голову приходили картинки, когда я натыкаюсь на его запас смазки.
— Этот старый, грязный ублюдок.
Рот Лии приоткрывается, веселье освещает ее лицо.
— Ты говоришь о своем отце?
— Ага, — смеюсь я, бросая ей нераспечатанный тюбик.
Застигнутая врасплох, она пытается поймать его в воздухе, затем разражается смехом.
— Михаил! Почему ты трогаешь смазку своего отца? Оставь этого человека в покое.
Я откладываю папки и тянусь к ней, устраивая ее тело между своих ног и облокачиваясь на край стола.
— Я не виню его. Я по-прежнему буду гнуть, ломать и опустошать тебя при каждом гребаном шансе, который у меня будет, когда я буду в его возрасте.
— Ты? — спрашивает она, приподнимаясь, чтобы поцеловать меня.
— Я никогда не устану от твоей хорошенькой киски, любовь моя. Если бы я мог дать ей в жизни только две вещи, это были бы оргазмы и причины заставить ее смеяться.
— Приятно это знать.
Я смотрю на часы.
— У нас есть двадцать пять минут.
— До ужина?
— Нет, чтобы ты позволила мне уложить тебя на этот стол и использовать эту смазку с пользой.
Она качает головой, улыбаясь от уха до уха.
— Этого не будет, Микки.
Когда она пытается отстраниться, я тяну ее назад и прижимаю ее тело к дереву, моя рука скользит вверх по бедру.
— Я весь чертов вечер ходил со стояком из-за твоего короткого платья. Ты заметила, как я трахаю тебя глазами, не так ли, красотка? И я знаю, тебе это нравится.
— Нет, — шепчет она, раздвигая для меня бедра.
Я запускаю палец в ее стринги, и она насквозь мокрая.
— Лгунья.
— Черт.
— Вот оно. Это моя девочка. Откройся еще немного.
Прижимая ее грудью к столу, я натягиваю греховное платье выше ее задницы.
— Так чертовски красиво, moya lyubov.
— Михаил... дверь не заперта, детка.
— Ты хочешь, чтобы я запер дверь? — спрашиваю, покрывая поцелуями заднюю часть ее бедра.
— Да!
Я смеюсь и глажу ее клитор.
— Почему? Потому что ты хочешь, чтобы я трахнул тебя прямо здесь, на этом столе?
— Михаил, — умоляет она, вздрагивая, когда шлепаю по маленькой нуждающейся пизде.
— Скажи это.
Еще один удар у нее между ног заставляет ее вскрикнуть и вцепиться когтями в деревянную поверхность.
— Да... Трахни меня, пожалуйста.
— Eto moya khoroshaya devochka.
Я опускаюсь на колени, чтобы поклониться ей, и хватаюсь за края ее стрингов, скользя ими вниз по ее ногам, пока они не натягиваются вокруг лодыжек.
— Оставь это здесь, — говорю я, целуя и покусывая свой путь обратно.
— Твой отец...убьет нас.
— А? — провожу языком по ее щелочке. — Тебя? Никто к тебе не прикоснется.
Лия бьет кулаком по столу, когда я засовываю пальцы внутрь и играю с тем местом, из-за которого возникает беспорядок. Но как бы мне ни нравилось наблюдать, как из нее вытекает каждая капля, не здесь.
Запечатанная бело-синяя коробка привлекает мое внимание, я хватаю ее и разрываю.
— Михаил, ты ублюдок... Положи это на место!
Она пытается выпрямиться, но я толкаю ее вниз.
— Он никогда не узнает, — говорю я, втирая смазку в ее попку и поглаживая клитор, чтобы успокоить ее.
— Что ты делаешь, детка?
Чем глубже толкаюсь, тем громче становится ее голос.
— Я хочу эту тугую задницу. Могу я это сделать, moya krasavitsa? Могу я взять ее?
Глаза Лии зажмурены, бедра дрожат, а мой член вот-вот проделает дырку в чертовой передней части брюк от такого прекрасного зрелища.
Она медленно кивает, так как агонизирует под моими прикосновениями. Я быстро высвобождаю свой член и провожу им по ее влажному входу, прежде чем подтолкнуть мышцы ее задницы.
— Полегче, красотка. Расслабься.
Еще одна порция украденной смазки, и я толкаюсь вперед, пока она скулит.
— Сделай себе приятно, — призываю я, растягивая ее сантиметр за сантиметром.
Лия делает, как ей говорят, и трогает себя. Чем больше она гладит, тем больше расслабляется, и тем глубже я погружаюсь, пока не оказываюсь погребенным настолько, насколько она может меня принять.
— Черт возьми, у тебя так хорошо получается, красотка. Но тебе придется вести себя тихо.
— Михаил, не останавливайся... или я убью тебя.
Я со смехом выхожу из нее, прежде чем погружаться снова и снова. Это так чертовски туго, так чертовски хорошо, что мои ноги дрожат, а яйца сжимаются с каждым ударом.
Мы вышли за рамки заботы о том, кто услышит, не то чтобы это имело значение, потому что я уверен, что каждая душа в этом доме знает, что происходит в этой комнате. С гневом моего отца я разберусь позже.
Единственное, что имеет значение, — это женщина подо мной.
Ее тугая задница заглатывает мой член, когда она выкрикивает мое имя, и мы падаем через край в сладкое забвение.
Мгновение спустя мы лежим на полу, я прислоняюсь спиной к печально известному столу, моя девушка лежит у меня между ног.
— Я не могу выйти туда. Теперь мне придется жить здесь, — невозмутимо заявляет она.
Мой смех сотрясает ее тело.
— Я рада, что ты находишь это забавным.
— Любовь моя, все мои братья — грязные сукины дети. Им все равно.
Она резко оборачивается.
— Мне не все равно! Как я посмотрю в глаза твоему отцу, когда он только что встретил меня как твою девушку, и меня трахнули в его кабинете? И с его смазкой!
Я глажу ее по щеке.
— Ты думаешь, это что-то изменило бы, если бы ты была моей невестой и я трахнул бы тебя в его кабинете?
— Микки, будь серьезен.
— Я чертовски серьезен.
Беру ее за руку и надеваю ей на палец бриллиант-солитер, достойный королевы.
Лия смотрит на кольцо в ошеломленном молчании, слезы наворачиваются на ее глаза.
— Выходи за меня замуж.
Она валит меня на пол и крепко целует.
— Спроси меня еще раз.
Я улыбаюсь ей в губы.
— Ты выйдешь за меня замуж?
— Опять, — шепчет она, ее слезы скатываются с кончика носа на мою щеку.
Я переворачиваю нас и большим пальцем вытираю ей глаза.
— Лия Кастелланос, ты окажешь мне честь стать моей женой?
Она улыбается и притягивает меня для очередного поцелуя.
— Черт возьми, да.
