Тем временем в Вильно арестовали Марию Исааковну. После ее освобождения непоседливое семейство вновь сменило место жительства. На этот раз они перебрались в Москву, поселились на Пятницкой улице, дом 10, квартира 3.
С 1908 года Михаил учился в частной гимназии П. Н. Поповой, находившейся на углу Знаменки и Крестовоздвиженского переулка (это возле Арбатской площади, здание до сих сохранилось). Когда он поступал туда, школа была в Москве единственной, где велось совместное обучение девочек и мальчиков. Во всех остальных раздельное. Правда, к тому времени, когда гимназистов начинали интересовать вопросы анатомии и физиологии человека, Михаил перешел в гимназию известного педагога М. Х. Свентицкой, где тоже внедрили совместное обучение. Так что вести монашеский образ жизни будущего режиссера не приучили. Зато научили страстно любить чтение, а отсюда два шага до желания сочинять самому.
Окончил гимназию Михаил в 1917 году, время, мягко говоря, далекое от идиллического. Лихолетье чистой воды. Он поплыл по течению — работал на всяких мелких должностях, оказываясь в нужный момент в нужных местах иногда по своему желанию, а порой вопреки ему. Что там разберешь в молодые годы! Однако в любом деле добивался успехов, поэтому окружающие считали его везунчиком. Сам же он был убежден, что является типичным неудачником. Причиной столь печального вывода служило то обстоятельство, что ему часто приходилось менять профессии, и он долго не решался остановиться на какой-то одной из них.
«Прошение» М. И. Ромма о зачислении в Свободные художественные мастерские
9 октября 1918
[РГАЛИ. Ф. 677. Оп. 1. Д. 7516. Л. 1]
Родственники и знакомые давно заметили, что мальчик обладает художественными способностями: прекрасно рисует, лепит из глины. По советам взрослых он поступил на учебу в Государственные свободные художественные мастерские, в скульптурную мастерскую Анны Семеновны Голубкиной. Она считается одним из ярчайших русских ваятелей. Училась во Франции, ее работы оказывались в центре внимания ряда нашумевших выставок. К сожалению, образ жизни и творчество Анны Семеновны были связаны со «скорбью души» — так тогда называли расстройство психики. Дважды ее депрессии принимали настолько острую форму, что ей подолгу приходилось лечиться в психиатрических клиниках. Тем не менее эта ученица Родена, незаурядная представительница Серебряного века, еще больше укрепила в Ромме врожденную любовь к искусству, и он всегда называл ее одним из своих учителей.
Что касается мировоззрения, тут первейшим учителем был и всегда оставался отец. Поэтому после революции Михаил безоговорочно принял сторону советской власти. На следующий год юноша, не доучившись, поступил в созданную по инициативе Ленина экспедицию чрезвычайного комиссара по продовольствию А. Г. Шлихтера. Работать предстояло в ближайшем от Москвы Ефремовском уезде Тульской губернии.
Михаил Ромм в мастерской Анны Голубкиной
1919
[ГЦМК КП-1914/1]
Выехали на двух поездах, в Ефремове жили в вагонах прямо на станции, куда крестьяне свозили хлеб. Занималась экспедиция тем, что заставляла обладателей больших запасов зерна под страхом революционной ответственности сдавать его в закрома государства. Взамен ссыпщики получали нитки, одеяла, соль.
Продовольственная служба семнадцатилетнего Ромма проходила в основном в отряде, который возглавлял бывший боевой матрос Иванов. Главное поручение лично Ромму — держать постоянный контакт с сельскими комитетами бедноты, с их помощью изымать излишки зерна. Шлихтер постоянно подчеркивал, что без поддержки беднейших крестьян, без выдачи товаров в обмен на зерно советской власти не справиться с задачей, поставленной Лениным.
Почтовая марка, посвященная А. Голубкиной
1964
[Из открытых источников]
Участники экспедиции обеспечивали Москву продовольствием, а сами жили в непритязательных условиях. В архиве сохранилась такая скупая на слова записка: «Чрезвычайному комиссару по продовольствию А. Г. Шлихтеру от счетовода Михаила Ильича Ромма. Заявление. Прошу выдать мне сапоги ввиду наступающих холодов и очень плохого состояния собственной обуви. 1 октября 1918»[2]. Сверху резолюция: «Выдать за наличный расчет».
Как назло, холода действительно наступили суровые. Ромму приходилось много мотаться по уезду, работа транспорта была далека от блестящей, если расписание имелось, оно зачастую не соблюдалось. 31 декабря юноша застрял на каком-то полустанке и в результате встретил Новый 1919 год в одиночестве, надо полагать, не в гордом.