И начнут пити и ясти и упиватися без меры, и не знати начнут отца и матери и блуд будут творити с родом своим. И разгневается на них Господь Бог гневом великим за их беззаконие, и повелит Господь Михаилу царю скрытися во едином острововъ морских. И внидет царь Михайло в корабль, и отнесёт его Бог во един от остров морских и пребудет в нём до уреченнаго ему времени» (133, 257—259).
Иван и Михаил
Нужно ли, недолго думая, отнести все эти подробности благого правления к фантазии поздних переписчиков Откровения? Или допустить древность этих картин, хотя и не подтверждённую документально? Привычная осторожность историка заставляет пойти по первому пути. Но есть одно соображение, позволяющее допустить как гипотезу и вторую версию. Легко заметить, что перечисление добродетелей правителя в этом списке весьма похоже на тот ряд добродетелей, за который современники хвалили другого «царя последних времён» — московского князя Ивана Калиту. В приписке к Сийскому Евангелию 1340 года писцы Мелентий и Прокоша ставят в заслугу уходящему в историю князю именно эти деяния. О них же свидетельствуют и другие источники времён Калиты. Князь Иван «иже исправи Русьскую землю от татей и от разбойник», прекратил надругательства «измайловичей» над Русью, установил «великую тишину», щедро раздавал людям своё богатство (5, 465, 561).
К этому остаётся добавить лишь одно: московский князь был младшим современником Михаила Тверского. Оба они жили в напряжённом ожидании Страшного суда. Оба читали или слушали рассказ Мефодия Патарского о «последних временах». Оба мечтали о «великой тишине» и «собирании Руси». Но судьба свела их как злейших врагов на узкой тропе единовластия.
Осознав себя историческим аналогом мистического героя — «Михаила, князя великого», Михаил Тверской строил жизнь с оглядкой на образ своего тёзки. И не в этих ли пророчествах Мефодия Патарского, воспринятых нашим героем как откровения, он черпал мужество для героического самопожертвования в Орде?
Глава 3
ВРЕМЯ ПОЗНАНИЯ
Деньги поработили оружие.
Мир, в который пришёл младенец, наречённый в святом крещении Михаилом, жил по определённому укладу. То был уклад личной и семейной жизни, уклад политической борьбы и церковный уклад. Познание этих укладов — выражаясь научным языком «структур повседневности» — составляет основное содержание детских лет человека. Так было и с нашим героем. Первые 12 лет его жизни были временем познания мира. И надо сказать, что мир в ту пору был весьма суровым...
Бедствия Батыева нашествия не исцелили, а, напротив, усугубили нравственные недуги русского общества. Лучшие представители правящего класса погибли с оружием в руках. Выжили прежде всего ловкие и беспринципные, сумевшие переждать грозу в каком-нибудь медвежьем углу или у родственников за рубежом. Вернувшись, они быстро сумели поладить с чужеземцами. Такой же «естественный отбор» произошёл, вероятно, и среди простонародья. Из этого оскудевшего человеческого материала гнетущие обстоятельства выдавливали последние остатки благородства.
Следствием военного поражения стала утрата страной независимости. Внешний диктат пагубно воздействовал на экономическое, политическое и культурное развитие Руси. Однако едва ли не самым печальным в сложившейся ситуации стала моральная деградация. Ощущение безысходности, постоянное унижение порождали слепую злобу на того, кто находился рядом.
Беспринципные карьеристы — часто это были младшие отпрыски правящих семейств — добивались своих целей путём заискивания перед чужеземцами. Они годами жили в Орде, заводили там дружеские и родственные связи, усваивали привычки и образ жизни победителей. Говорят, что сам Александр Невский побратался с сыном Батыя Сартаком (62, 173).
В итоге князья возвращались домой с ханским ярлыком на искомое княжение и татарским отрядом в качестве почётного эскорта, а в некоторых случаях и силовой поддержки. В полной мере испытав на себе высокомерие победителей, Рюриковичи теперь с таким же высокомерием относились к собственному народу.