Великий ученый, как и многие в XVIII веке, верит в необходимость просвещенной монархии. Он не посягает на социальную структуру даже в мыслях (как это чуть позднее сделает А. Н. Радищев), он естественно вживается в нее. Путь к вершинам просвещения видится ему в индивидуальном порыве при создании благоприятных условий.
Однако в силе остается вопрос: мог ли повторить путь Ломоносова талантливый крепостной мальчишка из курской или орловской деревни, из тех мест, где происходит действие тургеневских “Записок охотника”? Или для того, чтобы поступить в основанный Ломоносовым университет, ему надо было подождать еще столетие?
Ломоносов тем не менее до конца жизни помогал устраиваться в Петербурге и искать себе дело по склонностям землякам и родственникам.
Когда-то, перед уходом Ломоносова в Москву, сосед Иван Шубный одолжил юноше три рубля. В 1759 году в Петербурге — по стопам Ломоносова, с обозом мороженой трески — появился его сын Федот. С помощью Ломоносова он начал свою карьеру в столице с должности придворного истопника, но вскоре обнаружил талант художника, стал известным резким по кости и скульптором, создавшим один из лучших скульптурных портретов Ломоносова (1793).
Племянник Ломоносова, М. Е. Головин, поступил в академическую гимназию в год смерти дяди и впоследствии стал известным физиком-методистом, по учебникам которого училось несколько поколений русских школьников.
Для истории русской культуры важны не только деятельность Ломоносова, но и его образ, пример его фантастической судьбы. Жизнь в данном случае разыграла счастливый сюжет “романа карьеры”: человек из низов, провинциал, преодолевая множество препятствий, находит свое призвание и приносит славу себе и отечеству.
Последней главой в революционной книге А. Н. Радищева “Путешествие из Петербурга в Москву” (1790) является “Слово о Ломоносове”. Хотя многое в деятельности Ломоносова Радищев воспринимает критически (с ним потом спорил Пушкин), разговор о нем является свидетельством громадной потенциальной силы и талантливости народа, страдающего в цепях дикого рабства
В середине следующего века появляется некрасовский “Школьник” (1856). Рассказ о босоногом крестьянском мальчишке, идущем на учение в город, завершается раздумьем-напутствием:
Скоро сам узнаешь в школе,
Как архангельский мужик
По своей и божьей воле
Стал разумен и велик.
Не без добрых душ на свете —
Кто-нибудь свезет в Москву,
Будешь в университете —
Сон свершится наяву!
<...>
Не бездарна та природа,
Не погиб еще тот край,
Что выводит из народа
Столько славных то и знай...
В конце ХIХ века еще один мальчик, герой повести А. П. Чехова “Степь” (1888), услышит от своего спутника похожие слова: “Ничего, ничего, брат... Ломоносов так же вот с рыбарями ехал, однако из него вышел человек на всю Европу”.
Уже в ХХ веке сходным образом сложилась судьба сибирского мужика В. М. Шукшина, уже в зрелом возрасте поступившего в Институт кинематографии и ставшего известным писателем, кинорежиссером, актером. Недаром Шукшин любил некрасовское стихотворение и использовал его в одном из своих фильмов.
Путь Ломоносова, шагнувшего из безвестности к вершинам науки и культу- ры, стал путеводной звездой для многих талантов во глубине России.
Оды: ямбов ломоносовских грома
Ломоносов не только был одним из первых русских поэтов Нового времени. Он (совместно с В. К. Тредиаковским) разработал принципы силлабо-тонического стихосложения, которые в главных чертах сохранились и сегодня.
В 1739 году никому пока не известный студент Михайло Ломоносов прислал в Академию наук из Германии “Письмо о правилах российского стихотворства”, в котором были изложены основы новой стиховой системы, призванной заменить привычный для русской поэзии XVII века силлабический стих. К теоретическим размышлениям был приложен практический образец: “Ода блаженныя памяти Государыне Императрице Анне Иоанновне на победу над Турками и Татарами и на взятие Хотина 1739 года”:
Восторг внезапный ум пленил,