Это нравственное увѣщаніе запилъ онъ большою кружкою квасу, и продолжалъ :
— Право, братъ , лучше будетъ. Вспомнишь мое слово, да ужь поздно будетъ. Мое дѣло сторона; сытый голоднаго не разумѣетъ, говоритъ пословица; да, видно, ты не вѣришь ей.
«То-то, Пименъ Никитичъ, что я пришелъ въ Москву насыщать не чрево, а голову.»
— А знаешь-ли ты — возгласилъ съ торжествомъ самозваный мудрецъ, отрывши въ памяти своей присказку, когда-то слышанную имъ отъ какого-то книгочія — знаешь-ли. ты, что когда руки и прочіе тѣлесные члены не захотѣли повиноваться чреву, то вмѣстѣ-же съ нимъ и погибли ?
«Нѣтъ, это было, какъ нибудь да не такъ — возразилъ Михайло.» Голова всему голова; а мнѣ моя велитъ думать не объ одномъ насущномъ хлѣбѣ: она сама требуетъ пищи.
— Ну, такъ гаебѣ и книги въ руки ! — отвѣчалъ нѣсколько оскорбленный Пименъ Никитичъ; — Пропадай съ голоду , коли не хочешь слушать добрыхъ совѣтовъ.
«Я никогда не забуду вашего добра ко мнѣ,» сказалъ юноша, «fl не смѣю думать, что когда нибудь приведетъ Богъ меня расплатиться съ вами ; но , право , на этотъ разъ не могу послушать- вашего совѣта.
— Да на кого-же ты надѣешься ?
«Во-первыхъ : , на Бога! Онъ не оставитъ меня. А потомъ , я готовъ пасть въ ноги нашей Царицѣ, и молить Ее о заступленіи.
—А я опять скажу тебѣ пословицу (вѣдь ихъ сочиняли мудрые люди ) : до Бога высоко, а до Царя далеко. » Царица живетъ въ Питерѣ, такъ вѣдь не снова тебѣ идти съ обозомъ туда. Успѣешь и здѣсь умереть съ голоду.
Послѣдній аргументъ Пимена Никитича заставилъ Михайлу задуматься. Онъ, какъ дитя, уличенное въ шалости , защищался отъ опытности своего противника, и на возраженіе его не съумѣлъ отвѣчать. Онъ вѣрилъ одному внутреннему чувству своему, но вѣрилъ крѣпко и былъ убѣжденъ, что онъ поступаетъ такъ , какъ должно было ему поступать. Подобно Коломбу, онъ готовъ былъ спорить съ цѣлымъ міромъ современниковъ своихъ , что тамъ , за
океаномъ препятствій, есть, непремѣнно, страна свѣта , къ которой стремится душа его ; но онъ не могъ указать имъ на эту страну, не могъ дать имъ осязать ея свѣта. Полувоздушна носилась передъ нимъ надежда, вѣрная сопутница человѣка во всѣхъ невѣрныхъ обстоятельствахъ , но и существенность угнетала его своею свинцовою тяжестью. Онъ не согласился съ Пименомъ Никитичемъ, но и не вѣрно отводилъ удары его логики, передъ судомъ самосознанія.
Помолились Богу, и Ломоносовъ легъ спать въ самомъ грустномъ расположеніи : въ недовольствѣ самимъ собой. Чтобы опровергнуть всѣ возраженія, онъ въ самомъ дѣлѣ былъ готовъ еще совершить такой-же путь, какой уже оставилъ за собою. Но идти такъ далеко не случилось ему.
Слѣдующій день провелъ онъ на постояломъ дворѣ , думая о своей будущности, и не придумывая ничего. Да , впрочемъ , и можетъ-ли семнадцатилѣтній мальчикъ, не знающій ни людей, ни свѣта, имѣть опредѣленныя, вѣрныя намѣренія о будущемъ? Можетъ-ли онъ утромъ сказать о томъ, что свершится съ нимъ вечеромъ , когда почти каждый человѣкъ силенъ имѣть вліяніе на судьбу его ? Ломоносовъ думалъ , собственно не думая ничего , потому что онъ крѣпко вѣрилъ Провидѣнію и былъ
твердо убѣжденъ въ правотѣ своихъ поступковъ; онъ ожидалъ чего-то; ожидалъ чуда, или ангела-спасителя въ видѣ человѣка. Эта вѣра въ лучшую будущность, эта увѣренность въ собственныхъ силахъ , не смотря ни на что окружающее, бываютъ исключительною принадлежностью души чистой и воли неуклонной, неустрашимой, первой принадлежности всѣхъ необыкновенныхъ людей. Исполнители подвиговъ великихъ , они или вѣрно провидятъ будущее , повинуясь гаданію души своей, или , жертвы своей увѣренности, погибаютъ на пути не конченномъ, но не ослабѣваютъ въ той нравственной силѣ, которая самой гибели ихъ даетъ знаменіе величія.
На веселѣ , въ разгулѣ возвратился Пименъ Никитичъ домой , уже вечеромъ. Онъ привелъ съ собой гостя, какого-то господскаго прикащика, и привелъ его сколько по дѣламъ, которыя у нихъ были, столько-же и для того, чтобы весело заключить день , то есть, по Русскому обычаю, попить съ нимъ хорошенько, на свободѣ.
Впрочемъ, гость былъ совсѣмъ не похожъ на Пимена Никитича. Высокій ростомъ , дородный, свѣжій мужчина среднихъ лѣтъ, одѣтый не богато, но хорошо, онъ во всѣхъ движеніяхъ, во всѣхъ рѣчахъ своихъ показывалъ какую-то чинность, какое-то приличіе и степенство,
можетъ быть перенятыя имъ отъ господъ своихъ.
Поговоривъ о дѣлахъ, собесѣдники незамѣтно обратились къ предметамъ, постороннимъ. Михайло былъ тутъ-же и слушалъ ихъ. По временамъ онъ прислуживалъ Пимену Никитичу, принося желаемое угощеніе , то есть пиво и медъ.