— А что, благодѣтель — спросилъ гость, въ
то время когда Михайло вышелъ за чѣмъ-то изъ комнаты — этотъ молодецъ пріѣхалъ съ тобой ?
« Да!» отвѣчалъ Пименъ Никитичъ. «Нашелъ его на дорогѣ: стало жаль бѣдняка, и я творю ему добродѣтель.»
— Что-же ? ты взялъ его въ услугу себѣ ? Одолженіе-то середней руки.
« Какое въ услугу : кормлю и пою, батюшка, Петръ Калистратовичъ ; а за что и самъ не знаю. Готоваго поѣсть да попить я могъ-бы и безъ его помощи. Ну, да о добромъ дѣлѣ жалѣть я не люблю.
Тутъ онъ пересказалъ въ нѣсколькихъ словахъ встрѣчу свою съ Ломоносовымъ, и заключилъ разсказъ слѣдующимъ нравоученіемъ: «Видно, было написано ему на роду сдѣлаться бродягой; видно , родители не умолили Бога. Всѣ мы люди грѣшные!»
— Правда — отвѣчалъ Петръ Калистратовв»ъ —только этотъ малый не похожъ на негодая. Мы, братъ, всѣ на этомъ свѣтѣ бродяги, пока не придемъ къ тихому пристанищу. Помогать нищимъ и прохожимъ нашъ долгъ ; онъ прохожій : не нищій пусть себѣ идетъ своей дорогой ; долгъ всякаго помочь ему и напутствовать хлѣбомъ-солью и добрымъ словомъ.
«Да какъ-же ему безъ отцовскаго благословенія ?... »
— Оно такъ, но я сужу еще и вотъ какъ : если-бы онъ безъ отцовскаго благословенія пустился на поклоненіе угодникамъ Московскимъ; не хорошо что пошелъ безъ воли родительской , но благо что идетъ на доброе дѣло. Вѣдь и уйдтй для науки, не то что на худое дѣло уйдти. Да и намъ-ли судить о томъ, что уже сдѣлано? Латъ долгъ помочь ему. Не въ худомъ дѣлѣ застаю его , и готовъ пособить добрымъ совѣтомъ. Знаешь-ли что ? Мнѣ еще сдается, что я видалъ его когда-то. Поразговорюсь-ко я съ нимъ.
« Чудодѣй ты, Петръ Калистратовичъ !» сказалъ Пименъ Никитичъ, улыбаясь и качая головою. » Охота тебѣ заниматься этимъ пустозвономъ ! Доканчивай-ко лучше свою кружку.
Михайло возвратился , и Петръ Калпстратовичъ обратилъ къ нему рѣчь.
— Слышу , братъ , я, что ты пріѣзжій изъ Архангельска; тамъ я не бывалъ, но мнѣ сдается , что я видѣлъ тебя гдѣ-то. Въ первый разъ въ Москвѣ ?
Ломоносовъ смутился нѣсколько отъ этой рѣчи. Ему пришло въ голову : не опять-ли хотятъ подозрѣвать его въ чемъ нибудь ? не опять-ли хотятъ видѣть въ немъ самозванца? Онъ вспомнилъ о нападеніи Пимена Никитича, и, вооружившись всѣмъ своимъ мужествомъ, сказалъ голосомъ твердымъ :
—Въ Москвѣ я въ первый разъ ; вашей милости не видывалъ никогда; но васъ знаю по лицу, потому что лицо ваше не закрываетъ вашей доброй души. Всѣ добрые люди не только мнѣ знакомы, но и съ родни : на нихъ-то я и надѣюсь, за нихъ-то и буду прежде всѣхъ молиться Богу.
« Не много-же , Михайло, найдется у тебя родныхъ ! — перебилъ его Пименъ Никитичъ, который любилъ щегольнуть словцомъ.
.—По крайности я съ родни ему !—возразилъ Петръ Калистратовичъ. — Ты , Михайло, сказалъ то , что я думалъ ; только сказалъ ты покрасивѣе нежели мерещилось это въ моей башкѣ. Ты сказалъ -правду, и я , какъ родню, беру тебя къ себѣ. . . . коли позволитъ Пименъ Никитичъ. -
— Сбылась пословица !—примолвилъ тотъ съ коварною улыбкою:—«Ѳома въ Москву пришелъ, да скоро и родню нашелъ ! » Онъ былъ восхищенъ своею новою остротою. Однакожъ, дивитесь странности противорѣчій въ человѣкѣ !.. . Ему было досадно, что Петръ Калистратовичъ такъ великодушно, и такъ скоро, слѣдственно два раза великодушно , вызвался дать пріютъ Михайлѣ. Онъ не понималъ этого поступка, однако въ сердцѣ его было какое-то не зрячее чувство, что это дѣло доброе, слѣдственно похвальное , а всякія похвалы желалъ-бы онъ привлекать на самого себя. Онъ понялъ также, какъ не умѣстно было при этомъ бѣдное его остроуміе, и принявъ на себя важную осанку, протяжно сказалъ :
«Петръ Калистратовичъ! Мѣшать доброму намѣренью не буду. Только вспомни, что ты самъ человѣкъ, такъ сказать, подчиненный: живешь въ барскомъ домѣ , и хоть на почётѣ, и хоть у добраго господина , однакожъ все-таки не въ своемъ углу. Бѣдъ и я подумывалъ, какъ-бы помочь Михайлѣ, потому что , право, жаль малаго: пропадетъ за даромъ; ну, да что я могу сдѣлать ? Вѣдь и я занимаюсь , хоть-бы коммерціею, то-же но чужой милости, чужимъ добромъ, и самъ гляжу въ глаза другимъ. Радъ-бы въ рай , да грѣхи не пускаютъ , какъ говоритъ. ...
— Я въ дѣлѣ , я и въ отвѣтѣ, Пименъ Никитичъ ! — перервалъ его гость. — Что тутъ толковать ! Конечно, я не на банкетъ приглашаю Михайлу: дамъ ему уголъ да кусокъ хлѣба; вотъ все что могу сдѣлать. А вѣдь ты говоришь, что и этого не можешь. Да оно такъ и есть: ты человѣкъ пріѣзжій. . . .