« Ну, самъ ты знаешь ! — прибавилъ одобрительнымъ голосомъ Пименъ Никитичъ!—Я отъ добраго дѣла не прочь, да. . . .
—Стало быть, коли Михайлѣ въ угоду, такъ я и милости прошу его къ себѣ! — сказалъ Петръ Калистратовичъ.—Покуда, братъ, поживешь въ нашей дворнѣ, а тамъ подумаемъ.
Глубокимъ поклономъ отблагодарилъ Михайло за добрый вызовъ Петра Калистратовича. Онъ не зналъ что такое значила дворня Русскаго барина! По крайней мѣрѣ онъ могъ быть увѣренъ, что существованіе его обезпечено на сколько нибудь времени. Въ несвязныхъ словахъ выразилъ онъ признательность свою за благодѣяніе , о которомъ не имѣлъ ни какого понятія. Бѣдный мальчикъ! Подобно щепкѣ среди бунтующихъ волнъ, онъ былъ среди океана людскихъ страстей и отношеній. Выносясь изъ глубины падающей волны другою волною , которая возносится для того только, чтобы пасть подобно своей предшественницѣ, онъ
думалъ , что ему лучше на этой обманчивой выси. Но таковы-то наши стремленія ! Онъ летѣлъ къ міру свѣта, и уносясь въ міръ слугъ, считалъ , долженъ былъ считать это благодѣяніемъ.
Между тѣмъ разговоръ собесѣдниковъ оживился, и чудеса мудрости лились изъ устъ Пимена Никитича!
— Право — говорилъ онъ — надо помогать бѣднымъ! И душѣ-то отрадно, и Богу угодно, да и людямъ-то не худо ! Нашъ-то братъ самъ испыталъ все: бывалъ и на конѣ и подъ конемъ. Все Богъ, батюшка, Петръ Калистратовичъ ! Онъ питаетъ и птицы небесныя !
«Что и говорить объ этомъ, Пименъ Никитичъ! Правда, правда. »
— Да ей Богу такъ , Петръ Калистратовичъ ! Живемъ, живемъ, трудимся, трудимся: а для чего ? Ну, право такъ ! хоть умереть не сходя съ мѣста ! Доброму человѣку вездѣ хорошо. Такъ-то бываетъ подъ часъ горько, что кажется и не расхлебнешь ! Анъ мудрость-то наша человѣческая ! Истинно такъ, Петръ Калистратовичъ! Богъ меня убей, коли не правда! Вѣдь что-бы кажется !... Ну, а все не то ! Право такъ !
« Миръ вамъ ! » возгласилъ кто-то тонкимъ голоскомъ.
Въ дверяхъ стоялъ монахъ.
— Ба, ба, ба!—воскликнулъ Пименъ Никитичъ вскакивая со скамьи. — Отецъ Порфирій ! Покорнѣйше прошу, отче святый ! Да какими это судьбами ?...
«Да такъ , двумя ногами ! Шелъ, шелъ, да и пришелъ ! » отвѣчалъ веселый монахъ. «Миръ домъ и мы къ вамъ ! » примолвилъ онъ усаживаясь около стола.
— Истинно благодаренъ вамъ , отче ! — сказалъ Пименъ Никитичъ , стоя передъ нимъ и кланяясь.—Да какъ вы отыскали-то меня ?
« Какъ-же не отыскать стараго пріятеля ! » продолжалъ монахъ. « Былъ . въ рыбныхъ лавкахъ: вѣдь у насъ скоро праздникъ, такъ отецъ экономъ просилъ сходить - за покупочкой. Вдругъ слышу, что изъ Архангельска пришелъ обозъ съ рыбой? Чей? такого-то. А кто пріѣхалъ съ обозомъ? такой-то. Гдѣ остановился? Мнѣ и указали путь. Вотъ я и направилъ стопы свои къ тебѣ , Пименъ Никитичъ ! Съ пріѣздомъ !... Да какой-же холодъ сдѣлался къ вечеру!» примолвилъ монахъ пожимаясь.
—Дозволыпе-же поотогрѣть васъ, отче святый ! — сказалъ Пименъ Никитичъ , наливая большую кружку пива.
«Лишнее, Пименъ Никитичъ!» возразилъ монахъ , взявшись за кружку. « За здоровье прі-
ѣзжаго!» прибавилъ онъ, и прильнулъ къ кружкѣ губами.
—Вотъ какая еще оказія ! — сказалъ Пименъ Никишинъ, обратившись къ Петру Калистратовичу. — Вотъ сей насъ только пришло въ голову мнѣ, нто отецъ-то святой можетъ помочь нашему Михайлѣ. Право такъ !
« Отъ всего сердца ! » проговорилъ монахъ , поставивъ кружку. «А что это за Михайло , о которомъ говорите вы?»
—Да вотъ видите. . .. поди сюда, Михайло! — продолжалъ Пименъ Никитичъ. — Вотъ-съ, онъ, отецъ Порфирій. Малый добрый , и при-, шелъ въ Москву учиться. Богъ вѣсть, какъ это пришло ему на умъ. Рыбачьему сыну, казалось-бы, и не кстати приниматься за книги; ну, да ужь теперь далеко ворочаться въ Холмогоры. Охота пуще неволи !
« Учиться ? доброе дѣло ! » сказалъ монахъ. «Ты, голубчикъ, хочешь учиться?»
—Точно такъ-съ! — робко и радостно отвѣчалъ Ломоносовъ.
« Хорошо , мы объ этомъ подумаемъ. Для Пимена Никитича я готовъ постараться о тебѣ.»
Эти слова привели въ гордый восторгъ Пимена Никитича. Онъ былъ вознесенъ до облаковъ отзывомъ монаха о своей значительно-
сти, и желая въ то-же время показать Петру Калистратовичу, что мы-дескать умѣемъ дѣла дѣлать поважнѣе вашихъ, пустился хвалить умъ , способностидоброту Ломоносова , о которомъ прежде не случилось ему и подумать хорошо. Онъ почиталъ его безумцемъ, или, лучше сказать, не почиталъ ничѣмъ ; но теперь подстрекнутое самолюбіе сдѣлало его жаркимъ ходатаемъ за безвѣстнаго пришельца.
Монахъ, задобренный пивомъ и медомъ, и въ самомъ дѣлѣ склонный къ добру, невольно увлекся въ обѣщаніе стараться о помѣщеніи Ломоносова въ Заиконоспасское училище, одно изъ немногихъ учебныхъ заведеній, существовавшихъ тогда въ Москвѣ , находившееся въ зданіяхъ монастыря, къ которому принадлежалъ отецъ Порфирій. 1