— Ваше Превосходительство ! Я вижу , что слова мои не совсѣмъ угодны вамъ ?
« Можете-ли вы думать это , Михайло Васильевичъ ; но, признаюсь, мнѣ кажется, что мозаика ужь слишкомъ занимаетъ Васъ.
— Это справедливо : она слишкомъ занимаетъ меня; но безъ страсти не льзя произвести Ничего необыкновеннаго. А вы согласитесь, что создать новое Искуство , и еще такое , котораго нѣтъ Въ Россіи, которое и въ Италіи только что возраждается... . дѣло не маловажное ! Оно стоитъ мнѣ уже такихъ трудовъ и пожертвованій, что я не могу оставить его.
« Боже мой ! кто говоритъ : оставить ? Но , мнѣ кажется , не надобно оставлять для него другихъ , важнѣйшихъ трудовъ вашихъ.
— Важнѣйшихъ ! Позвольте замѣтить, Ваше Превосходительство, что для меня важнѣе всѣхъ тотъ трудъ, который я люблю , которымъ занимаюсь искренно , со страстью. Только въ этихъ трудахъ и бываетъ долговѣчность !»
« Но есть въ Нихъ относительная важность и для публики : надобно иногда и о ней подумать»
— Не смѣю возражать вамъ....
«О, нѣтъ, говорите! Говорите со мной искренно , какъ всегда.
— Такъ позвольте-же выразить мою задушевную мысль : я никогда не думаю о публикѣ, если занимаюсь чѣмъ для себя, для услажденія
своего ума, своей души. Для публики пишу я рѣчи, стихи ; Мозаикой, Физикой, Химіей занимаюсь для себя, и вѣрно труды мои въ нихъ будутъ прочнѣе нежели въ Стихотворствѣ.
« Но иногда можно увлекаться !...
— Кто-же въ силахъ назначить мнѣ, что долженъ я чувствовать, что любить, отъ чего отказываться? Ваше Превосходительство! я люблю, уважаю васъ какъ свое покровительное божество, но вы поймете меня когда я скажу, что въ этомъ случаѣ я не послушаюсь и васъ!
Шуваловъ былъ точно способенъ понять его. Онъ протянулъ къ нему руку, и съ чувствомъ произнесъ :
« За эти слова я еще больше вашъ заступникъ и защитникъ. Вы знаете, что во мнѣ говоритъ одна искренняя дружба.... Но, право, мнѣ столько напѣли о вашихъ излишнихъ занятіяхъ Мозаикой, что я , по крайней мѣрѣ , долженъ былъ сказать вамъ объ этомъ.
— Я думаю, враги мои не дадутъ мнѣ покоя и въ гробѣ! Они будутъ стучаться и въ двери царства небеснаго съ клеветами на меня ! Но тамъ судъ неподкупный!... А на землѣ остаетесь у меня только вы.
« Напрасно вы почитаете врагами своими всѣхъ ! Люди благонамѣренные, и безъ отношеній къ вамъ , говорятъ. . . .
Шуваловъ остановился. .
— Что-же говорятъ?... Позвольте мнѣ узнать и можетъ быть оправдаться.
« Говорятъ , что для Мозаики вы оставили
всѣ другія занятія.... Напередъ скажу вамъ,
что я не вѣрю этому.
— И не ошибаетесь , Ваше Превосходительство ! Нѣтъ ! не только не оставилъ я другихъ своихъ занятій, но еще никогда не предавался имъ такъ много , и смѣю сказать съ такимъ успѣхомъ.... И могу-ли я заниматься однимъ, чѣмъ-бы то ни было? Это не въ моей природѣ !
«Знаю, знаю. Но вы хотѣли слышать что говорятъ другіе : я только пересказываю это.
— Вамъ говорили неправду, Ваше Превос
ходительство! Позвольте мнѣ замѣтить только , что Мозаика не мѣшаетъ мнѣ исполнять всѣ свои обязанности какъ ученому и Профессору , который также имѣетъ обязанность любить свою науку, слѣдовать за ея успѣхами и обогащать ее собственными посильными трудами. Рѣчь о явленіяхъ воздушныхъ есть доказательство , что я открылъ кое-что новое въ Физикѣ. Самыя занятія мои Мозаикой тѣсно связаны съ Химіей , которой обязанъ я всѣми успѣхами въ новомъ своемъ Искуствѣ. Нынѣшнее устройство лабораторіи служитъ свидѣтельствомъ, знаю-ли я современное состояніе Химіи.
Проговоривши эти слова съ жаромъ , Ломоносовъ невольно остановился , что обыкновенно бываетъ послѣ рѣчи , сказанной отъ души.
« Ну , а ваши занятія Словесными Науками ? Мы уже такъ давно не видались, что я вѣрно не знаю о нихъ многаго.
— Для Словесности готовлю я трудъ , необходимый и почти первый на Русскомъ языкѣ : Грамматику. Я уже имѣлъ честь писать вамъ объ этомъ, а теперь прибавлю, что моя Россійская Грамматика приходитъ къ окончанію. Скоро надѣюсь представить вамъ ее печатную.