Это оказалось невозможнымъ. Академики рѣшили, что дѣла службы важнѣе семейственныхъ, и что Г-ну Ломоносову даже неприлично отлучиться въ такое время , когда должно давать отчетъ , съ пользою-ли употребилъ онъ благодѣянія Академіи. Онъ повиновался; но глубокая тоска овладѣла душою его. Чтобы сколько нибудь успокоить себя, онъ пошелъ къ своимъ землякамъ, и зная, что они скоро отправляются домой , началъ просить ихъ отыскать отца его.
«А гдѣ мы станемъ, отыскивать его ?» спросили добродушные рыбаки.
— Я скажу вамъ — отвѣчалъ Ломоносовъ, и. началъ подробно описывать островъ, видѣнный имъ въ малолѣтствѣ нѣсколько разъ. — Тамъ, гдѣ нибудь, въ пустынномъ мѣстѣ, найдете вы тѣло моего отца — прибавилъ онъ со слезами на глазахъ. — Дай Богъ , чтобы предчувствіе мое было несправедлива! . . . На если оно, къ несчастно, сбудется, похороните его съ должною честію и положите на могилѣ камень.
«Мы рады-бы услужить вашей милости, но вѣдь не нарочио-же ѣхать за этимъ.
— Знаю; но вы вѣрно нынче-же осенью поѣдете на промыселъ?
« Поѣдемъ.
— Ну, такъ заверните на этотъ островъ ; а чтобы вы не даромъ трудились и издерживались для меня, вотъ вамъ деньги.
Онъ высыпалъ изъ кошелька все, что было у него денегъ. Мужики изумились богатству его, потому что онъ дарилъ имъ больше десяти серебряныхъ рублей , и послѣ этого дали непремѣнное обѣщаніе исполнить просьбу господина. Еще разъ повторилъ онъ имъ всѣ примѣты острова, и съ тоской въ сердцѣ простился съ своими Холмогорцами.
Вскорѣ послѣ этого назначено было Ломоносову читать пробную лекцію о Химіи. Онъ
съ жаромъ принялся сочинять ее , и сердечная тоска, обладавшая имъ, придавала новую силу и торжественность выраженіямъ его. Черезъ нѣсколько дней представилъ онъ свою лекцію. Ее одобрили и назначили день для торжественнаго чтенія. Еще бѣдный учеными Петербургъ, гдѣ едва-ли было десять человѣкъ, понимавшихъ Ломоносова, видѣлъ, можетъ бытъ, въ первый разъ ученое торжество Русскаго ума. Ломоносовъ блистательно прочелъ свою лекцію , и нѣкоторыя возраженія Академиковъ завязали споръ, еще больше показавшій обширныя свѣдѣнія, умъ и краснорѣчіе диспутанта. Это вышло настоящее ученое состязаніе ; какихъ можетъ быть немного бываетъ и въ наше время. Въ самомъ дѣлѣ, если вообразимъ перваго Русскаго естествоиспытателя, истиннаго ученаго человѣка, словомъ Ломоносова, и противъ него тогдашній цвѣтъ Нѣмецкой учености, то это представитъ намъ картину торжественную и умилительную.
Испытаніе кончилось одобреніемъ со стороны Академиковъ , и поздравленіями нѣсколькихъ человѣкъ знатныхъ , присутствовавшихъ тутъ-же. Между прочимъ Лестокъ, Лейбъ-Медикъ Императрицы, побудившій ее принять бразды правленія , подошелъ къ Ломоносову и сказалъ нѣсколько лестныхъ словъ. Хладнокровный Фонъ-Бревернъ казался довольнымъ и обѣ-
щалъ позаботиться о молодомъ ученомъ, Петръ Ивановичъ Шуваловъ также изъявилъ свое удовольствіе. Но всѣхъ больше восхищался , по видимому, и радовался юноша, лѣтъ пятнадцати , въ пажескомъ мундирѣ , бывшій съ П. И. Шуваловымъ. Онъ просто подошелъ къ Ломоносову, пожалъ ему руку и просилъ его знакомства : это былъ знаменитый, впослѣдствіи Иванъ Ивановичъ Шуваловъ,
Ломоносову казалось, что, голова его была увита лаврами послѣ всѣхъ этихъ привѣтствій. Онъ уже мечталъ, объ академическомъ тріумфѣ, и грудь его. облегчилась на нѣсколько дней отъ угнетавшей ее тоски. Но возвращеніе къ обыкновенной жизни скоро затмило эти свѣтлыя минуты.
Академія рѣшила , послѣ всѣхъ разсмотрѣній и сужденій , что студентъ Михайло Ломоносовъ достоинъ повышенія въ ученыхъ степеняхъ , и потому награждается званіемъ Адъюнктъ-Профессора, съ опредѣленіемъ въ Академическую Гимназію преподавателемъ Химіи и Физики. Можетъ быть , онъ ожидалъ чего нибудь больше , хотя не имѣлъ къ этому никакого повода , потому что не всякій счастливецъ изъ студента дѣлается Профессоромъ, Академикомъ ; но какъ-бы то ни было, эта ученая степень не очень обрадовала его. Онъ заслужилъ ее тяжелымъ трудомъ ! Это была