и Ломоносовъ съ новою ревностью приступилъ къ исполненію ихъ , сблизился еще больше съ Шуваловымъ, и, видаясь съ нимъ почти каждый день, безпрестанно предлагалъ ему разныя преобразованія по ученой части. Онъ никогда не умѣлъ понять и не соглашался, чтобы хорошая, благодѣтельная мысль могла остаться неисполненною, и потому часто сердился на Шувалова, который, зная дѣла и отношенія , не могъ брать на себя всего, что предлагалъ дѣятельный его Совѣтникъ. Но, за всѣмъ тѣмъ, этотъ Совѣтникъ вполнѣ увидѣлъ благородную душу и прекрасное направленіе ума Шувалова. Уваженіе его къ нему увеличилось еще больше.
Онъ окончилъ въ это время двѣ первыя пѣсни своей поэмы Петръ Великій , и въ восторгѣ сердца посвятилъ Шувалову начало своего Великаго труда. Вообще это время было апогеемъ славы и жизни Ломоносова. Въ 1760 году из далъ онъ наконецъ свой Краткій Россійскій Лѣтописецъ , который былъ принятъ съ большимъ успѣхомъ , такъ-же какъ и Предисловіе о пользѣ книгъ церковныхъ. Хвалы и отличія сыпались на автора со всѣхъ сторонъ. .
Но, самое прискорбное извѣстіе неожиданно помрачило свѣтлые дни его. Другъ и воспитанникъ Ломоносова , H. Н. Поповскій , скончался въ Москвѣ! Ему еще не было и тридцати лѣтъ ; онъ только лишь вступилъ на то по-
прище, которое приготовилъ себѣ блистательными успѣхами ; будущее цвѣло для него лаврами , и вдругъ все прекратила рановременная смерть ! Можно представить себѣ какъ былъ пораженъ Ломоносовъ ! Нѣсколько дней не выходилъ онъ изъ своей комнаты, не могъ приняться ни за что, и искалъ забвенія только на днѣ винной чаши. Несчастное забвеніе! Оно вело его къ гибели, но онъ уже такъ пріучилъ, себя къ нему, что почиталъ необходимымъ средствомъ во всѣхъ непріятныхъ случаяхъ жизни, и даже оправдывалъ себя въ собственныхъ глазахъ своихъ....
Его не обрадовало даже исполненіе давняго желанія его, которое еще за нѣсколько времени казалось ему послѣднимъ , лучшимъ изъ всѣхъ его желаній. Императрица утвердила докладъ Сената о мозаическихъ картинахъ для украшенія Петро-Павловскаго собора , и на издержки художнику назначили довольно большую сумму.
Но таково свойство сильныхъ душъ, что ихъ не льзя пробудить извнѣ, если внутренняя, самобытная жизнь ихъ дремлетъ. Ломоносовъ не внималъ ничему, покуда не проснулся самъ. За то , стряхнувъ тяжелый сонъ , онъ явился прежнимъ гигантомъ нравственнаго міра. Грусть о потерѣ милаго человѣка оставила
слѣдъ въ его сердцѣ; но онъ измѣрилъ эту потерю , онъ побѣдилъ тоску, и съ новымъ мужествомъ принялся за свои труды.
Прежде всего началъ онъ исполнять мозаическую картину Полтавской битвы. Работа кипѣла одушевленіемъ и быстро подвигалась впередъ. Между тѣмъ , онъ продолжалъ всѣ другіе труды , къ которымъ прибавились теперь заботы о ввѣренномъ ему ученомъ управленіи. Шуваловъ жилъ почти всегда при Дворѣ Императрицы, которая проводила лѣтніе мѣсяцы то въ Царскомъ Селѣ , то въ Петергофѣ. Ломоносовъ ѣздилъ очень часто въ эти царскіе загородные дворцы , и рѣдко возвращался съ успѣхомъ, потому что проекты и предложенія его были слишкомъ многочисленны, а исполнять ихъ было не легко.
Онъ задумалъ наконецъ преобразовать Академію, и зимою 1760 года неотступно просилъ объ этомъ - Шувалова. Тотъ отговаривался, обѣщалъ, спорилъ, и наконецъ согласился дать ходъ проекту его. Ломоносовъ былъ въ ожиданіи , когда однажды Шуваловъ прислалъ просить его къ себѣ обѣдать. Обрадованный поэтъ , обѣщая себѣ добрыя вѣсти , спѣшилъ на приглашеніе.
Нѣсколько изумило его собраніе , которое нашелъ онъ у своего покровителя. Тутъ были знатные люди, вельможи, нѣсколько знакомыхъ
лицъ , и наконецъ — Сумароковъ ! Непріятное чувство втѣснилось въ сердце Ломоносова. Но что почувствовалъ онъ , когда Шуваловъ отвелъ его къ сторонѣ и сказалъ :