ству, должны мы вступить въ новую, дурную атмосферу. Ежели вамъ любезно распространеніе наукъ въ Россіи , ежели мое къ вамъ усердіе не исчезло въ памяти, постарайтесь о скоромъ исполненіи моихъ справедливыхъ для пользы отечества прошеніяхъ , а о примиреніи меня съ Сумароковымъ , какъ о мѣлочномъ дѣлѣ , позабудьте. Ожидая отъ васъ справедливаго отвѣта , съ древнимъ высокопочитаніемъ пребываю, и проч.»
Послѣ такого письма, Шуваловъ, разумѣется, оставилъ свое намѣреніе примирить непримиримыхъ. Да и возможно-ли было это? Въ сердцѣ человѣческомъ много тайнъ, но одна изъ самыхъ непостижимыхъ— отвращеніе или привязанность, эти два чувства, равно могущественныя и непобѣдимыя. .Ломоносовъ чувствовалъ рѣшительное отвращеніе къ Сумарокову и ко всей его партіи, приходилъ въ гнѣвъ при одной мысли сблизиться съ ними, и досадовалъ на Шувалова за самое намѣреніе его объ этомъ. Между тѣмъ, мы видимъ , что Сумароковъ желалъ пріязни Ломоносова , и самъ сдѣлалъ первый вызовъ на нее. Можетъ быть, станутъ обвинять нашего поэта , зачѣмъ отвергнулъ онъ этотъ честный миръ. Зачѣмъ ! Таково было глубокое чувство его къ Сумарокову. Онъ не могъ видѣть его , не могъ слышать о немъ безъ досады , и основаніемъ это-
го конечно была совершенно-прошивуположная природа ихъ ума и сердца.
Но эта маленькая досада скоро миновалась, и Ломоносовъ по прежнему былъ въ своихъ любимыхъ трудахъ. Мозаическая, огромная картина Полтавской битвы была почти окончена, и уже заранѣе онъ радовался торжеству своему. Такъ много охуждали его мысль , такъ много испыталъ онъ препятствій при исполненіи ея, что, можетъ быть, ничего въ жизни не ждалъ онъ съ большимъ нетерпѣніемъ, какъ той минуты, когда превосходное произведеніе его торжественно займетъ свое мѣсто.
Это было въ концѣ 1761 года. Здоровье Императрицы давно возбуждало опасенія ; но около этого времени усилились прискорбные слухи о ея жизни. Всѣ любившіе ее еще льстили себя надеждой ; всѣ вѣрили , что грозныя предвѣстія пройдутъ какъ тяжкій сонъ. Провидѣніе опредѣлило иначе. Императрица скончалась въ самый день Рождества Христова. . ..
Это было тяжкимъ ударомъ для многихъ; въ томъ числѣ и для Ломоносова. Онъ былъ пораженъ совершенно, потому что обожалъ Императрицу Елисавету , и, сверхъ того , предвидѣлъ, что она многое унесла съ собой въ могилу.
Глава XVI.
При новомъ Императорѣ дѣла приняли новое направленіе, и Шуваловъ тотчасъ увидѣлъ, что ему надобно удалиться отъ нихъ. Не занимая никакихъ важныхъ должностей оффиціяльно, онъ былъ силенъ только личною значительностью своею, и еще больше своихъ родственниковъ. Такимъ образомъ , ему было легко перейдти къ уединенной, независимой жизни. Съ нимъ вмѣстѣ потерялъ много силы и Ломоносовъ, который, можно сказать, жилъ и дышалъ имъ. Правда , у него оставался еще покровитель, Графъ Воронцовъ ; но послѣ паденія Канцлера Бестужева, котораго занялъ онъ и мѣсто, Воронцовъ былъ обремененъ множествомъ дѣлъ, такъ что, въ послѣдніе годы, Ломоносовъ даже рѣдко видался съ нимъ. Теперь , когда вліяніе Шуваловыхъ, и вмѣстѣ съ ними Разумовскихъ, ослабѣло, у нашего поэта не оставалось почти никакого покровителя изъ сильныхъ вельможъ.
Воронцовъ, всегда бывшій приверженцемъ Петра III-го , сохранилъ мѣсто Канцлера , и пріобрѣлъ еще большую силу при Императорѣ ; но мы уже упомянули, что ему не было досуга заниматься Ломоносовымъ,
Всѣ эти неблагопріятныя обстоятельства привели въ уныніе нашего поэта. Онъ прогремѣлъ лирой восшествіе на престолъ Императора , и ждалъ лучшихъ дней ; но духъ его упалъ. Ему казалось , что со смертью Императрицы все для него кончилось. Особенно прискорбно было нравственное паденіе его : онъ больше прежняго сталъ предаваться своей несчастной страсти.
Но событія шли быстро. Царствованіе Императора было кратковременно , и престолъ Россіи заняла юная Императрица Екатерина II. Она умѣла вдругъ все оживить и привлечь къ себѣ. Самъ Иванъ Ивановичъ Шуваловъ , въ первый день ея царствованія явился во дворцѣ, и Екатерина, увидѣвши его, сказала благосклонно: «Радуюсь, Иванъ Ивановичъ, что и вы. съ нами ! » Но Шуваловъ уже не могъ имѣть прежняго вліянія на дѣла. Онъ показывалъ готовность дѣйствовать, но оставался почти безъ дѣла.
Почти въ такихъ-же отношеніяхъ былъ и нашъ Ломоносовъ. Онъ зналъ , что новая Императрица обѣщаетъ славные дни своему Государ-
ству; но уже лѣта, прискорбія, труды утомили сильную душу его. Онъ хотѣлъ быть только зрителемъ и спокойно окончить свое недовершенное поприще. Но можетъ-ли располагать своими одушевленіями поэтъ? Можетъ-ли онъ знать спокойствіе ? Первый внезапный порывъ обстоятельствъ увлечетъ его съ собою.