«Всемилостивѣйшая Государыня! Даю вамъ клятву, въ присутствіи Всемогущаго Бога!
— Я довольна этоимъ , потому что увѣрена въ васъ. Встаньте !... И вамъ-ли, Г. Ломоносовъ , доводить себя до напоминаній !... На васъ обращены взоры цѣлаго отечества ! Вы краса Русской учености, образецъ Русскаго ума. Вы будете послушны моему убѣжденію. Въ атомъ даю за васъ слово отечеству. Не введите-же меня въ нарѣканіе !
« Я не умѣю выразить своихъ чувствъ , Всемилостивѣйшая Государыня!... Позвольте мнѣ, виновному , оправдать милосердіе ваше будущими моими поступками.
— Я желаю этого, прошу васъ объ этомъ ! Знаете-ли , что я дорожу вами не меньше нежели какою нибудь областью моихъ владѣній ?
Будьте увѣрены , что я забочусь о васъ , и оправдайте мое вниманіе.
« Ваши неизрѣченныя милости , Государыня , не могутъ быть оправданы, если-бы даже я пролилъ за васъ всю кровь свою, до послѣдней капли. Но я сдѣлаю, что только возможно для человѣка !
— Для Ломоносова ! — прибавила Императрица. — Въ этихъ словахъ я узнаю прежняго Ломоносова. Нѣтъ, вы не обманете меня! Снова ручаюсь за васъ.
Аудіэнція кончилась ; но она сдѣлала на Ломоносова глубокое впечатлѣніе. Онъ рѣшился свято исполнить свое слово, хоть и не предчувствовалъ , что это будетъ стоить ему жизни.
Въ самомъ дѣлѣ, на другой-же день овладѣлъ имъ сильный недугъ, неизбѣжное слѣдствіе слишкомъ быстраго перелома. Черезъ нѣсколько дней болѣзнь усилилась и начала возбуждать опасенія. Объ этомъ донесли Императрицѣ.
Узнавши причину его болѣзни , она приказала сказать , что разрѣшаетъ его отъ даннаго слова, и что онъ долженъ слушаться только совѣтовъ медика.
Вблизи постели Ломоносова сидѣлъ пріятель его Штелинъ , когда пришли отъ Императрицы. Услышавши волю Ея, Ломоносовъ сказалъ:
« Изъявите всю мою признательность Всемилостивѣйшей Государынѣ, но доложите вмѣстѣ съ тѣмъ, что я не воспользуюсь ея позволеніемъ. Я не достоинъ жизни, если эта жизнь должна поддерживаться снисхожденіемъ къ моимъ слабостямъ. Да теперь уже и поздно : смерть въ груди моей !
— Но Императрица желаетъ , чтобы употреблены были всѣ средства для пособія вамъ — Сказалъ посланный.
« Благодарность мою за Ея попеченія унесу я къ престолу Всевышняго ! Но я не житель міра сего !. . . Скоро все для меня кончится.
Опечаленный придворный ушелъ, а Ломоносовъ , видя что въ глазахъ старика Штелина блистаютъ слезы, сказалъ улыбаясь :
« О чемъ грустишь . ты , пріятель ? Неужели о моей смерти ?
Штелинъ отвѣчалъ, собравшись съ духомъ:
— Я еще надѣюсь на Бога , что вы останетесь жить , Г. Ломоносовъ.
« Нѣтъ , я вижу , что мнѣ скоро умереть. На жизнь смотрю равнодушно, и сожалѣю только о томъ , что не успѣлъ довершить , что началъ для пользы отечества , для славы наукъ и для чести Академіи. Къ сожалѣнію вижу теперь, что благія намѣренія мои исчезнутъ вмѣстѣ со мною.
У Ломоносова было не много друзей при жизни , но явилось много почитателей , когда оканчивалась эта многотрудная , блестящая , славная жизнь!... Зрѣлище было поучительно и прекрасно. Богатые экипажи останавливались передъ жилищемъ Ломоносова, и великолѣпные господа выходили изъ нихъ изъявить свое участіе славному соотечественнику, сами не подозрѣвая, что отдаютъ этимъ дань умирающему генію, котораго не умѣли они чтить при жизни его.
Императрицѣ доставлялись ежедневныя извѣстія о состояніи Ломоносова , котораго , можетъ бытъ , лучше всѣхъ понимала она.
Другъ Виноградовъ уже не отходилъ отъ постели больнаго , и вмѣстѣ съ женою и дочерью его заботился о немъ какъ нѣжный братъ. Но ни попеченія дружбы и любви , ни желанія почитателей, ни что не могло перемѣнить рѣшенія судьбы. Ломоносовъ скончался, на третій день Пасхи, 4 Апрѣля 1765 года.
Смерть всякаго человѣка представляетъ зрѣлище таинственное , часто величественное и грустное. Но смерть человѣка геніальнаго — зрѣлище высокое и превосходное, больше нежели мистерія Среднихъ вѣковъ, больше нежели Шекспирова драма ! Какія чувства должны были толпиться въ душѣ тѣхъ, кто стоялъ надъ бездыханнымъ тѣломъ Цезаря, Петра Великаго, Наполеона ? Въ своемъ родѣ , Ломо
носовъ былъ геній первостепенный, и даже близкій направленіемъ своимъ къ тремъ , названнымъ нами великимъ людямъ. Въ немъ также господствовали необычайная сила воли, непобѣдимое упорство въ достиженіи къ предназначенной цѣли , и поэтическій взглядъ на свое поприще , гдѣ оставилъ онъ цѣлый рядъ подвиговъ безпримѣрныхъ. Зачѣмъ повторять или исчислять намъ эти подвиги , когда мы видѣли постепенное увеличеніе ихъ, наблюдали шагъ за шагомъ нашего поэта , съ грустью прошли послѣднее время его упадка, и теперь стоимъ надъ гробомъ великаго человѣка?