Зашла я в церковь помянуть маму, а там приглашают на экскурсию в Шамордино. Поехала я в Шамордино на день, а задержалась там на год. Монастырь в ту пору ещё только начинали восстанавливать, бедность была невероятная. А тут приезжает в Шамордино один бизнесмен и предлагает монастырю заняться коммерцией, организовав производство сувениров. А я в производстве понимаю. Придвинулась ближе и внимательно слушаю — вполне грамотный бизнес-план с предложением штамповать значки с изображением святых и выпускать полиэтиленовые пакеты с видами монастыря. Затраты копеечные, рабочая сила в монастыре бесплатная, и вполне реально, как утверждает бизнесмен, зарабатывать на этом миллионы. А мать игуменья спрашивает сестёр:
— Что, нужны нам такие миллионы?
— Нет, матушка, не нужны. Богу и мамоне служить невозможно.
Я про себя возмущаюсь: как это им не нужны миллионы, если в монастыре нищета? Только позже мне открылся смысл того соблазна, когда монастыри пытались превратить в коммерческие предприятия. А тогда мы ушибленные были коммерцией и мечтали разбогатеть. Вот был у меня друг, большой любитель Достоевского. И любил он порассуждать о том, что Бог и вся высшая гармония мира не стоят единой слезиночки ребёнка. А в перестройку он спекулировал просроченными лекарствами и про слезинку уже не вспоминал.
В монастыре всё было другое — непривычное и пока непонятное. Помню, работала со мной на послушании девушка из Сербии — Здравка. От сестёр я знала, что на войне у неё убили жениха, мать с отцом и братьев. У меня бы сердце разорвалось от горя, а она работает и поёт: «Христос воскресе из мертвых!» Как можно петь, потеряв близких? Хотела задать ей этот вопрос, но постеснялась. А Здравка без слов меня поняла и говорит:
— Знаешь, когда нас убивали, то стало понятно: надо выбирать — хлеб или крест. И когда мы выбрали крест, сердце стало радостным и свободным.
А ещё меня поразил один случай. В монастыре работала бригада православных мастеров с Украины. И ради Господа нашего Иисуса Христа они брали за работу совсем дёшево, хотя работа была дорогостоящей — надо было перекрыть крышу храма и установить крест. На Пасху и на Троицу украинцы ездили домой, чтобы повидать свои семьи и передать им заработанные деньги. На Украине тогда трудно жилось, и люди очень нуждались. И вот перед Троицей собрались они ехать домой, а в последний момент обнаружилось, что монастырю не перечислили обещанные деньги и заплатить рабочим нечем. Что случилось, непонятно, и когда будут деньги, неизвестно. Мать Амвросия плачет и стыдится объявить рабочим, что напрасно их семьи ждут кормильцев с деньгами. А рабочие уже пришли в бухгалтерию за зарплатой, и такие они радостные. Мать Амвросия укрылась от них в храме, пала ниц пред иконами и плачет так, что пол уже мокрый.
Входит тут в храм женщина с большим узлом, в котором увязаны, похоже, буханки хлеба.
— Кому, — спрашивает, — отдать?
— Отдайте за свечной ящик, — говорит ей мать Амвросия, а сама всё плачет.
Наплакалась наконец, развязала узел, а там пачки денег в банковской упаковке. Отнесла она быстренько деньги в бухгалтерию и бросилась догонять ту женщину. Весь монастырь обыскали, а никто этой женщины не видел, и привратница утверждала, что ни одна женщина не входила в монастырь и не выходила из него в эти часы. Сколько же дивного я видела в Шамордино! А когда над храмом установили крест, то над ним воссиял столп света.
…Инокиня замолчала, и в тишине стало слышно, как в скиту ударил колокол, обозначая, что через пятнадцать минут, в два часа ночи, начнётся полунощница.
— Ох, на полунощницу опоздаю, пойду, — спохватилась инокиня. — Простите меня, что заболтала я вас.
ЧАСТЬ 6. «ЧЕЛОВЕК ВСТРОЕН ГОСПОДОМ В ИСТОРИЮ»
ДОЛГИЙ ПУТЬ ИЗ ЕГИПЕТСКОГО ПЛЕНА
— Молодые люди, как, по-вашему, эта женщина красива? — спрашивает нас на занятиях в Третьяковской галерее наш преподаватель-искусствовед Елена Александровна Лебединская.
Молодые люди, то есть мы, студенты, рассматриваем женский портрет XVIII века и вразнобой, но восторженно восклицаем:
— Елена Александровна, она красавица. Да-да, очень красивая!
— Молодые люди, вы слепые — она уродлива. Обратите внимание на этот дегенеративно скошенный подбородок и на асимметрию лица. Перед нами портрет крупнейшей авантюристки, шпионки сразу двух государств, избравшей себе девиз «Важно не быть красивой, важно казаться ей». И она действительно умела пустить пыль в глаза, прослыв красавицей среди слепцов вроде вас.