В дневнике иеромонаха Василия (Рослякова) есть запись: «Горе отнимающим плату у наёмника, потому что отнимающий плату то же, что проливающий кровь» (прп. Ефрем Сирин). С этой записью связана такая история. Однажды отец Василий попросил иконописца Павла Бусалаева написать для него икону и сказал, что заплатит ему за работу.
— Как можно, батюшка? — смутился Павел. — Я с вас денег за работу не возьму!
Но отец Василий настоял на своём. А Павел рассказывал потом: «У нас тогда родился ребёнок, и, честно признаться, мы очень нуждались. Мы с женой так обрадовались этому неожиданному заработку, что и не знали, как Бога благодарить».
Рассказ о том, что отец Василий считал необходимым заплатить иконописцу за труд, я вычеркнула из рукописи книги «Пасха красная», поверив доводам рецензента, что само упоминание о деньгах принижает идеалы православного братства. Вот так и совершалась та подмена, когда братство с его любовью к человеку вытесняло бесцеремонное панибратство.
И ещё одна история. У нашей общины объявился спонсор-книгоиздатель, заработавший хорошие деньги на «левых» тиражах православных книг. Разрешения у авторов он при этом не спрашивал и гонорары им не платил. Но если российские авторы привычны к бесправию, то митрополит Антоний Сурожский хотел даже подать в суд на издателя, издавшего его книгу без разрешения и откровенно «пиратским» тиражом. Впрочем, до суда дело не дошло. Его предварил Божий Суд. Дом книгоиздателя и склад с «пиратскими» тиражами вдруг полыхнули огнём, и сгорел даже новенький автомобиль, находившийся тогда в другом городе. Вот и не верь после этого утверждениям Клавы, что воровство — это «огнь поедающий».
— А вы заметили, — сказал один монах, — что искушения обычно бывают в праздники, когда особенно сильна благодать?
Для меня таким особо благодатным днём стал праздник иконы Калужской Божией Матери, когда через искушения с кражами вдруг открылись неосознанные прежде грехи. С той поры и вошло в привычку благодарить Господа за искушения и скорби, ибо, как писал преподобный Исаак Сирин, «без попущения искушений невозможно нам познание истины».
ИВАН-СЛЕПЕЦ, семипольщик И ДРУГИЕ
«Господи! Даруй любовь к ближним, любовь непорочную, одинаковую ко всем, и утешающим, и оскорбляющим меня!» — так молился святитель Игнатий (Брянчанинов), и мы старались стяжать эту любовь. Помогали ближнему, чем могли, и не раз пускали шапку по кругу, чтобы в складчину купить дом для бедствующей семьи. А потом начались искушения — к монастырю потянулись люди, приехавшие сюда, как говорили в старину, «не ради Иисуса, а ради хлеба куса».
— Я семипольщик, — заявил однажды поэт-графоман, нигде не работавший, но при том убеждённый, что жена и прочие серые личности обязаны кормить его.
— Это как — семипольщик? — не поняла я.
— В неделе семь дней, — охотно объяснил он, — и у меня всё расписано: по понедельникам обедаю у Вознесенских, во вторник у Семагиных. А в среду? Давай запишу тебя на среду, и ты по средам будешь меня кормить.
— Исключено. Вот тебе лопата — вскопаешь грядку, тогда накормлю.
А поселился семипольщик близ монастыря так. Жена выгнала его из дома, решив, что дешевле купить тунеядцу избу в деревне, чем всю жизнь содержать его. Как же мучились с семипольщиком в монастыре! Работать он не умел. Поработает полчаса и убегает. Правда, через год он мог работать уже полдня. И всё же на работу у «поэта» была аллергия, а у меня — на него.
Оголодав, семипольщик иногда заглядывал ко мне и получал свою тарелку супа. Но однажды, страдая аллергией на дармоедов, я не дала ему супа и отказала от дома. А только, как говорил Оптинский старец преподобный Амвросий: «Убежишь от волка — попадёшь на медведя». И сразу же после изгнания «поэта» в моём доме поселился незваный скандальный гость — слепец Иван, инвалид детства с весьма заметными дефектами психики.
Глаза Ивану выколола мать-алкоголичка, решив убить младенца. Но добрые люди отняли у неё изуродованного ребёнка, выходили, вырастили, а перед смертью пристроили в N-ский монастырь. Там он и жил уже несколько лет и даже работал на послушании, качая воду на водокачке. А только была у этого младенца по разуму одна взрослая страсть — временами ему так хотелось напиться, что он убегал из монастыря в поисках выпивки. Первым делом Иван потребовал у меня вина. А требовал он так — выл и визжал несколько часов подряд, пока я не сдалась и не налила ему стакан вина, правда, изрядно разбавленного водою.