Ральф Освальд Изенеггер, адвокат.
Долгие годы я наивно и доверчиво полагал, что правоохранительные органы, в какой бы стране они ни находились, занимаются исключительно борьбой с преступностью, но никак не способствуют организации преступников и управлению их противоправной деятельностью. Но, судя по названию, в Москве именно такая организация была. Как иначе можно понять расшифрованную аббревиатуру московского РУОП — региональное управление по организованной преступности. Заметьте, не организация по борьбе, а просто управление по преступности. Так, во всяком случае, явствует из документа. Но оставлю мелочные придирки к словам, тем более что суть документа для всех заинтересованных лиц была, понятно, куда важнее названия. Итак, в московском РУОПе был подготовлен документ, под которым должен был подписаться начальник 9-го отдела РУОПа по Москве майор милиции Седов. Но сбоку от его напечатанной на пишущей машинке фамилии стоят две жирные диагональные черты, и документ подписан заместителем Седова Скубаком. В таком виде факс и поступил в канцелярию судебного следователя Жоржа Зекшена. Фраза об объемности собранного московской милицией материала и его строжайшей секретности не только не остановила Зекшена, но, напротив, раззадорила еще сильнее. После непродолжительных переговоров с Москвой судебный следователь заручился обещанием господина Скубака, что в ближайшее время в Женеву прибудет нарочный, который доставит полный пакет документов о преступной деятельности Михася в России. И этим нарочным оказался майор все того же московского РУОПа Николай Упоров. Непривычная для швейцарского произношения фамилия в документах поначалу то и дело искажалась. То писали «Опуров», то писали «Упоров», а в одном из документов фамилию майора даже умудрились «скрестить» с местом его службы и написали «Руопов». В конце концов российский милиционер, видимо, обратил внимание своих женевских коллег, что негоже искажать фамилию столь ценного источника информации, и укрепился в документах дела под своей истинной фамилией — Упоров. Два года спустя, во время судебного процесса Сергея Михайлова, выяснилось немало любопытных и чрезвычайно важных для понимания дела подробностей того, как Упоров вообще оказался в Женеве и стал, по признанию Жоржа Зекшена, главным свидетелем обвинения. Но на сей раз я не хочу забегать вперед и не стану нарушать хронологию событий.
Жоржу Зекшену ждать пришлось недолго. Прибывший из Москвы майор уже вскоре предстал перед следователем. Правда, обещанных документов так и не привез. В доверительной беседе майор поведал швейцарскому следователю о коррупции в рядах правоохранительных органов. Он сослался на то, что материалы по Михайлову находятся в МВД за семью печатями и нет никакой возможности изъять не только сами оригиналы, но даже и снять с них копии. Походя Упоров полил грязью не только родную милицию, но и прокуратуру, заявив, что и в Генпрокуратуре России искать материалы о преступной деятельности Михася — дело зряшное. Там-де царят полный хаос и беспорядок, левая рука не ведает, что делает правая, информационный центр, по сути дела, отсутствует, и прокуратура не знает и знать не может о том, какими оперативными разработками занимается милиция и какой у нее накоплен материал, допустим, на того же Михайлова и на всю «Солнцевскую» преступную группировку. Зекшен слушал и всему верил. Верил, поскольку очень верить хотел. Он лишь спросил, кто же может его проинформировать о тех самых подробностях, которые невозможно получить от руководителей МВД, РУОПа и Генпрокуратуры России. И тогда Упоров скромно указал на себя. Этого Зекшену было вполне достаточно. Трудно предположить, что судебный следователь не знал, что оперативные данные судами в качестве доказательств не признаются. Следователю нужен был свидетель, и он его получил. Вернее сказать, в Женеву приехал майор милиции, который обязан был предоставить соответствующие документы и оказать при необходимости практическую помощь коллегам. Уж кем-кем, а свидетелем Николай Упоров быть никак не мог. Но все же стал им. Истинные мотивы этого сговора стали совершенно очевидны только на суде, а пока же следователь свои действия аргументировал тем, что Упоров-де лицо абсолютно нейтральное и ему нет никакой выгоды свидетельствовать против Михайлова. Этот же аргумент использовал всякий раз на заседаниях Обвинительной палаты и прокурор Жан Луи Кроше, который пытался создать Упорову ореол борца за правое дело и человека, страдающего от коррупции в высших сферах российских правоохранительных органов.