Неудачи
Теперь уже не было необходимости делать вид, что я иду на свидание, чтобы своевременно и хорошо выполнять свои обязанности перед Прагой. Во-первых, у меня значительно расширились возможности для выезда и пребывания вне объектов штаба. Это произошло благодаря тому, что Кашпар с Катеком предложили мне выполнять функции вице-президента центрального комитета чехословацких эмигрантов в Европе. Им нужно было иметь в этом органе своего человека, который бы мог на его заседаниях оказывать влияние на различные обсуждения в интересах американской секретной службы и, кроме того, доставлять информацию обо всем, что происходит в центральном комитете.
Эта деятельность не занимала у меня много времени, потому что функции вице-президента были довольно скромные. При моей двойной игре мне, конечно, очень подходило новое положение, когда я мог бесконтрольно ездить из одного лагеря в другой и устраивать различные дела в качестве официального представителя чехословацких эмигрантов. Таким образом я сталкивался со многими людьми — не исключая и чехословацких агентов, — не давая при этом повода в чем-либо подозревать меня.
Кроме того, Прага всячески шла мне навстречу. Тайники следовали, так сказать, за мной или же в места, которые я мог без риска посещать. Например, в Пасове, куда я ездил в типографию Леопольда Маха за фальшивыми паспортами или же за их корректурами, я мог передать свои сведения при покупке сигарет в одной из местных табачных лавочек.
Но я, конечно, помню, что как раз в Пасове я пережил почти такие же страшные минуты, как и во время своего ночного побега к Вере Земковой.
Произошло это так: однажды ко мне пришел майор Чермак и сообщил, что мы поедем в Мюнхен покупать охотничье ружье, которое у Кашпара выклянчил типограф Мах. Именно в Мюнхене можно было достать чехословацкие охотничьи ружья, пользующиеся известностью в этих краях и тайно, контрабандой сюда доставляемые.
Ружье мы купили и намеревались сразу же отвезти его Маху. В городе нам повстречались бывший генерал Влк и Юрай Савик (Томми). Узнав, что мы направляемся в Пасов, они попросили нас взять их с собой. Чермак не возражал, и все мы уселись в машину.
Едва только машина тронулась, Чермак сообщил, что кончается бензин. Он, мол, думал, что есть в запасе еще канистра, но ошибся. Американская бензоколонка, которая находилась неподалеку, была по непонятным причинам закрыта, и нам не оставалось ничего другого, как отправиться по Мюнхену на поиски американской бензозаправочной станции.
Едва мы отъехали на несколько десятков метров, как Чермак увидел джип с американскими военными полицейскими. Он помахал им из окна машины.
— У нас кончаются соки, начальник, — сказал он по-английски полицейскому со своим типично оксфордским произношением, которое средний американец попросту презирает. Полицейский ответил раздраженно, чтобы Чермак оставил дурацкие шутки. Майор, однако, гнул свое и с тем же оксфордским произношением продолжал твердить, что у нас в бензобаке осталась самая малость на дне и нам надо срочно смотаться на какую-нибудь американскую бензоколонку.
Полицейский ухмыльнулся и со злорадством заявил, что этих комедий он уже нагляделся вдоволь. Он возьмет нас на буксир и отведет к коменданту города. Тот нам уж во всех подробностях объяснит, где находятся американские бензоколонки. Джип дал задний ход и подошел к нам поближе: шофер прицепил металлическим тросом наш «мерседес» к джипу.
Когда американская машина с нашим «мерседесом» на буксире покатила, меня охватила паника. В результате разгильдяйства Чарли я оказался в чудовищной опасности. В кармане огнем жгли сведения, которые я намеревался положить в тайник в Пасове. Они содержали помимо всего прочего информацию о бывшем штабном капитане Махаче: в ближайшее время он посетит Прагу и должен будет у нескольких сотрудников получить важную документацию.
Я искал выход. Мне надо было любой ценой избавиться от бумажного шарика. Не исключено было, что нас могут в комендатуре задержать и даже обыскать. Со вздохом вытащил я коробочку с таблетками от головной боли и мгновенно вложил пилюльку вместе с шариком в рот. Генерал Влк не замедлил поинтересоваться, сильно ли болит у меня голова. Я подтвердил и быстро проглотил, продолжая держать в руках коробочку с пилюлями. Я перевел дыхание, только когда застрявший было в горле неприятный комок исчез. В душе я благодарил немцев и американцев, вырабатывавших и продававших «съедобную» бумагу, которая в критических ситуациях легко переваривается.
Вскоре выяснилось, что полицейский везет нас не к американскому коменданту Мюнхена, а к начальнику военной полиции, который был так называемым «скорым судьей» и имел право арестовывать. Двое полицейских привели нас к нему.