Чехословацкая разведывательная служба склонила Луханека к сотрудничеству уже в Норвегии, где он еще год назад выполнял особое задание для Катека. Никто тогда и не предполагал, что однажды, перейдя границу, Луханек принесет назубок выученный список наиболее важных сотрудников группы «Рафаэль».
Это решило судьбу всей шпионской группы. Я лишь частично способствовал успеху акции «Влтава» — так Прага назвала операцию против группы «Рафаэль». По-моему, главное тут сделали десятки работников чехословацкой контрразведывательной службы.
Должен заметить, что смерть Крживки и ликвидация группы произвели в нашем штабе впечатление разорвавшейся бомбы. Ведь из группы практически сохранились только двое, при драматических обстоятельствах они вернулись на территорию Западной Германии. Это были Ян Горак (Рауль) и Вацлав Луханек (Али), которого Прага снабдила хорошо продуманной легендой, подготовила к новым заданиям и отправила к американцам. Оба они сообщили одно и то же: ускользнули из всех ловушек и несколько месяцев скрывались у знакомых. Такие убежища имел, в конце концов, каждый агент и пользовался ими только при самой острой необходимости, когда ему грозил арест.
Горак и Луханек были немедленно подвергнуты допросу на только что введенном устройстве — детекторе лжи. Оба выдержали его. И во время нескольких дальнейших допросов не было установлено ничего, вызывающего подозрение. Поэтому они оба в начале 1951 года снова получили назначение: Луханек (Али) перешел в центр Катека, Ян Горак (Рауль) остался в штабе Кашпара, откуда выезжал в лагеря и вербовал для работы новых беглецов.
Невидимая петля
Когда почти все операции Кашпара потерпели фиаско, возник хаос и в документации. Сотрудники центра Катека снова стали собирать у всех групп и подразделений на территории ФРГ, Австрии и Западного Берлина, возглавляемых чехословацкими офицерами, документальные материалы и сосредоточили их в едином временном центре, который помещался в казармах Паттона в Мюнхене. Вся эта документация находилась в полном ведении американцев.
Я стал сотрудником этого нового центра. Моим начальником теперь был американский полковник Джерри Берке.
Впервые я был представлен ему при ликвидации группы полковника Кашпара. Берке кроме английского языка владел еще немецким и слабо — чешским. Он был членом комиссии, которая решала судьбу отдела документации расформированной группы.
Вели тогда со мной переговоры трое: полковники Берке и Джек, затем еще какой-то высокопоставленный офицер немецкой контрразведки, которого мне не представили. Разговор касался передачи моего отдела документации западногерманской разведывательной службе. Работа на немцев мне не была предложена прямо, но намеки звучали довольно прозрачно. Однако чехословацкая сторона рекомендовала мне отказываться от любой службы вне рамок американской армии и настаивать на эмиграции. Я придерживался полностью этих инструкций. Требование эмиграции должно было снять с меня даже тень подозрений в том, что я из каких-то тайных побуждений хочу остаться на американской секретной службе. Но я знал, что американцы в данный момент сочтут меня совершенно незаменимым именно здесь, потому что Гавелку, бывшего офицера отдела документации шпионской группы генерала Моравца, послали на обучение в Соединенные Штаты и пока нет другой кандидатуры на мою должность.
И я вовсе не был удивлен, когда во время разговора о моем будущем полковник Джек сказал, что они не могут без меня обойтись, поскольку у них нет замены. Другой специалист, мол, ныне отсутствует, и его возвращение в ФРГ планируется не раньше, чем через два года. Поэтому было бы лучше, если бы я повременил с эмиграцией.
Я прикинулся удрученным и попросил Джека дать мне возможность поговорить с Катеком, хоть и знал, что Катека нет в Европе. Полковник заверил, что понимает мое желание посоветоваться с человеком, которому я доверяю, но Катек вне досягаемости, а они и сами будут в состоянии выполнить мои условия и передать бывший отдел документации Кашпара американской армии. Конечно, я уже не буду жить в служебном помещении и я не буду состоять в какой бы то ни было шпионской группе.
Я попросил дать мне немного времени на размышления. Мне ультимативно дали двадцатичетырехчасовой срок — по истечении его я должен сообщить свое окончательное решение. Ночью комиссия офицеров отбыла, остался только полковник Джерри Берке. Он почти не отходил от меня, вместе со мной ужинал, а после ужина распил еще со мной несколько бутылок вина. И все же я нашел несколько минут, чтобы продумать условия, с которыми я должен буду на следующий день предстать перед американцами. Потребую себе отдельную квартиру, помощь в оформлении брака — мы с Верой Земковой хотели пожениться, но немецкие власти чинили нам всевозможные препятствия; попрошу также более высокое жалованье и гарантию перевода меня в Штаты, куда со мной должна поехать и жена.