Перспектива замёрзнуть к утру без обогревателя Михалыча совершенно не обрадовала. Чертыхнувшись, он полез в гараж запускать дизель-генератор. Для аварийного освещения кое-как хватит, но двухкиловаттные обогреватели не потянет.
По дороге он заглянул в тёмные окна медпункта. Интересно, Виола сейчас там? После утреннего разговора он даже не заглядывал к ней, втайне надеясь, что она исчезнет так же, как появилась.Всё рассказанное ею казалось нелепой выдумкой. Ясно было одно – она вынюхивает что-то в лагере, может быть Глеб Валерьянович сделал выдающееся открытие в медицине, а она из конкурирующей компании, которой нужны его записи. Впрочем, почему-то он потерял всякий интерес к доктору, всё больше злясь от мелких неудач. Единственная радость была в том, что спина не болела весь день, так что он даже мысленно поблагодарил Виолу за чуть не ставший для него смертельным укол.
Несмотря на то, что никаких следов Нэки Михалыч так и не обнаружил, он всё же её опасался. Если она способна поджечь машину и убить человека, то вполне возможно, что повреждённый электрокабель – её рук дело. Неприятный холодок пробежал по спине, и он ещё раз с опаской взглянул на зияющие чёрной пустотой окна. «Вдруг она уже убила Виолу, а теперь выслеживает меня? Сперва включу освещение, затем сразу проверю медпункт.»
Войдя в гараж, сторож внимательно прислушался, попытавшись осветить фонариком каждый уголок. Тени закачались и запрыгали, наводя ужас, но Михалыч взял себя в руки. Кажется, никого. «Даже оружия у меня нет!» Сторож достал с полки канистру с топливом, встряхнул. Полная!
Сделав несколько шагов к генератору, он споткнулся за какую-то проволоку и растянулся на каменном полу гаража. Фонарь, звякнул осколками разбитой лампочки и погас.Оставшись в кромешной темноте, в отчаянии Михалыч взвыл и схватился за голову. Не от боли, а от обиды. Казалось, кто-то проклял всю сегодняшнюю работу и этот день. Наощупь он попытался выбраться из гаража. Где-то в сторожке должны быть свечи и спички. Спотыкаясь и падая на кучи старого хлама, Михалыч кое-как дополз до выхода.
Ему показалось, что за ним следят. Предчувствие не обмануло. Резко обернувшись, он увидел позади себя два светящихся жёлто-зелёных глаза. Прежде чем сторож успел что-то сообразить, кто-то с ноги выбил деревянную дверь гаража, и яркий луч света ослепил его. Затем последовал оглушительный выстрел, ещё один.
– НЯЯЯЯ!!! – завопила тень и метнулась к противоположной стене. Раздался звук разбитого окна. Не помня себя, Михалыч бросился на свет фонаря, практически вслепую. Курсы рукопашного боя не прошли даром, хотя он занимался ими 20 лет назад, никогда не думая, что навыкипригодятся в реальной жизни. Сбив с ног невидимого противника, он прижал его к земле, выбив из руки пистолет. Фонарь осветил лицо нападавшего. На него спокойно смотрели два знакомых разноцветных глаза. Виола не сопротивлялась. Первое, что он сделал, влепил ей оплеуху... слова пришли позже... – Да ты... ты... совсем спятила... идиотка... что ты здесь устроила? Дальше шла отборная ругань, вперемешку с матами. Наконец, он немного успокоился и понял, что всё ещё прижимает коленом к полу Виолу, сидя на ней сверху. – Всё сказал? – холодно произнесла она. – Насиловать будешь? От этой фразы Михалычу стало не по себе. – А ты стрелять будешь? – Не буду. Теперь это не имеет смысла. – Зачем тебе понадобилось на меня нападать? – Я стреляла не в тебя, дурень, а в того, кто сзади. Юля вернулась. Опоздай я на минуту, и тебя бы не было в живых! Я могу встать? Михалыч подобрал пистолет, сунув его за пояс, и осторожно отпустил Виолу, всё ещё не доверяя сказанному. По её щеке текла кровь, которую та облизнула языком. – Неплохо ты меня отделал, только вот совершенно зря. Твой враг – не я, а та, кто у тебя за спиной. Михалыч инстинктивно оглянулся. – Нет, она так быстро не вернётся. По крайней мере, пока я здесь. Надеюсь, я всё же её ранила. Дай посмотрю. Виола подняла выпавший фонарь и осветила стену, затем разбитое окно. Несколько капелек крови блеснуло в луче. Доктор удовлетворённо кивнула, а Михалыч поёжился. – Это её отпугнёт на какое-то время. Нэк нельзя убить из пистолета, но зализывать раны какое-то время ей придётся. Пока не восстановится – на дорогу ей не выйти. Михалыч вновь схватил девушку и злобно зашептал: – Послушай, Виола, или кто ты там есть... Мне насрать и на тебя, и на Юлю, но стрельбы в детском пионерлагере я не допущу. Ты понимаешь, во что ввязываешься? Завтра здесь будет полиция! Ты её ранила! А если она несовершеннолетняя? Как ты объяснишь эту кровь? Нам нужно её срочно найти и оказать первую помощь... – Это будет твоя последняя помощь. Миша, она не человек!Почему ты мне не веришь? Ты же видел её глаза, уши, хвост, ты видел, как она двигается, как говорит. Разве может человек одним прыжком преодолеть расстояние отсюда до окна? Как ты думаешь, кто повредил электрический кабель? Она не выносит света, потому пошла на такие отчаянные действия, чтобы заманить тебя в этот гараж. Ей не удалось убить тебя во сне, и она попыталась сделать это наяву. Ты всё ещё сомневаешься в том, что я тебе говорю? Михалыч растерянно подошёл к разбитому окну. Капельки крови на снегу были практически не видны в темноте, но почему-то он знал, что они ведут к лесу. Преследовать Юлю ночью в лесу было бесполезно, но всё же он очень переживал за её судьбу. – Зачем ей убивать меня? – Потому что ты её видел. Этого уже достаточно. Нэки стараются сохранять в тайне своё существование. Но онатак просто не сдастся и обязательно вернётся! Она ослаблена, но достаточно умна и сильна, чтобы справиться с нами обоими. Кроме нас в лагере никого нет. У неё есть ещё два дня до приезда Семёна. Вернее, это у нас есть два дня, чтобы продержаться здесь вместе. Я думала, что настигла её, но на самом деле это она меня заманила в ловушку в этот лагерь. Она мстит уже не за себя, а за Валькота. Пойдём, мне нужно обработать рану. До утра Нэка не вернётся. – Я всё же включу генератор. – Здесь есть генератор? Замечательно!Включай любой свет, который сможешь. Она не вампир, от света не распадётся в пыль. Но при свете Нэки видят плохо, он ей будет мешать. Давай я тебе посвечу. – Как же твоя рана? – Благодаря тебе, – Виола вновь слизнула капельку крови из рассечённой щеки, – болит. Но я не в обиде. Ты действовал по инструкции. Михалыч в свете фонаря, наконец, залил топливо в бак и запустил стартер. Генератор затарахтел, и тусклая лампочка под потолком, включилась. – Я обесточу все ненужные линии, оставлю только некоторые фонари, сторожку и освещение ворот. К сожалению, на медкорпус мощности не хватит. Да и без обогревателя ты замёрзнешь. В сторожке есть буржуйка. Попытаемся её растопить. – Приглашаешь девушку к себе на ночь, пионэр? Михалыч неопределённо хмыкнул. Что если Виола была права, и действительно защитила его от нападения Нэки, а он её избил? Сторож почувствовалсвоювину. Но по-прежнему не доверял словам доктора. Что-то не сходилось. Почему нельзя было решить проблему через Семёна, а понадобилось самостоятельно преследовать опасное существо? А если Юля не опасна, и ей самой нужна помощь? Как минимум, необходимо перевязать её рану, а дальше спокойно разобраться в ситуации. Мысль о том, что где-то вокруг лагеря бродит раненая девочка, истекающая кровью, не давала Михалычу покоя. По словам Виолы, Нэка – кровожадный монстр, но так ли это? – Мне надо забрать вещи в медпункте, а ты иди в сторожку. Не бойся. Юля до утра не нападёт. Но если что – стреляй в неё из пистолета. Умеешь пользоваться? Михалыч осмотрел оружие. – Пойдём в медпункт вместе… – Не трусь, пионэр! – Я за тебя переживаю. Да и фонарь один на двоих. – Сначала избил, а теперь защищать будешь? В этом нет необходимости, но… спасибо… Виола вдруг чмокнула сторожа в щёку. Тот опешил от неожиданности, но доктор уже вышла из гаража. – Пойдём, мой герой-защитник… * * * Растопить буржуйку оказалосьзанятием не из лёгких. Принесённые со склада дрова отсырели и никак не загорались. На растопку в ход пошли старые газеты, журналы, тряпки и даже веник. Дело немного продвинулось, но печка лишь дымила. Виола тем временем обрабатывала рану, стоя у зеркала. Её глаз постепенно начинал заплывать, но запекшуюся кровь она смыла и заклеила рану лейкопластырем. – Вижу успех у тебя минимальный. Держи, надеюсь, поможет. Доктор протянула баночку прозрачной жидкости, которой только что обрабатывала рану. В сторожке запахло спиртом. – Сбрызни дрова. Только не пей. Содержимое склянки действительно помогло, и вскоре огонь затрещал на раскалённых поленьях. По комнате постепенно начало расползаться тепло от буржуйки. Виола скинула шубку, и, скрестив ноги, уселась поближе к печке. Её примеру последовал и Михалыч. Протянув руки к танцующему пламени, они смотрели на него и молчали. Каждый думал о чём-то своём. “Бьется в тесной печурке огонь. На поленьях смола, как слеза... И поет мне в землянке гармонь Про улыбку твою и глаза...” – Вдруг запел Михалыч, но на этом месте осёкся. – Я знаю эту песню, – прошептала Виола, взглянув на него левым, фиолетовым глазом. Правый было практически не видно из-за расплывшегося синяка. – Её партизаны пели во время войны. Там дальше так: “Ты сейчас далеко, далеко, Между нами снега и снега... До тебя мне дойти не легко, А до смерти четыре шага.” – Вот давай только без намёков. Ты меня сама чуть на тот свет не отправила своим уколом. – Я же не знала... – А сейчас, знаешь? – Нет, но я... , – Виола замолчала. – Говори уже. – Во мне что-то изменилось с тех пор как впервые тебя увидела. Как будто действительно знаю. Или знала раньше. У тебя не бывает такого чувства? Видишь человека первый раз, и вдруг кажется, что давно знакомы? – Бывает. А мы точно не встречались? Может быть, я тебя на такси подвозил когда-то? – Не думаю. Я бы запомнила. Какое-то время они молчали, глядя на огонь. Михалыч поворошил дрова. Поленья рассыпали сноп искр. – Ты меня прости за это, – он прикоснулся к щеке Виолы, и та застонала. – Ой, извини... Знаешь о чём я подумал? Что наши жизни, как эти искорки. Вспыхнули и погасли, и никому нет до нас дела. – Миш, мне никогда не было страшно. Но сейчас… Предчувствие, если хочешь… Что всё это вскоре закончится не в нашу пользу. Я не боялась Нэку в лаборатории, но здесь, отрезанная от мира, зная её способности… – Давай с ней поговорим, узнаем, что она хочет. Она просила о помощи. – После того, как ты ей поможешь, она прикончит тебя. – Почему ты в этом так уверена? Расскажи про убитых ею парней в Москве. Это правда? Виола вздохнула, и на её глаза навернулись слёзы, но тем не менее начала: – Дело было так. Была предновогодняя ночь, 29 декабря. Парень вышел из “Макдональдса” и отправился в парк. Он ходил кругами так, будто искал кого-то. Затем сел на скамейку и уснул. А на утро нашли его тело. Он замёрз насмерть. Полиция опросила свидетелей в “Макдональдсе”, сняли запись с видеокамер. Последняя, с кем он общался, была Юля. Её так и не нашли. Никто не знает, о чём они говорили, но судя по следам, искал он именно её. У него не забрали ни телефон, ни деньги, это не было ограбление. На теле – никаких следов насилия. И знаешь, что было странно? Его застывшая улыбка. Не ужас смерти, а именно улыбка. Так, будто он в последнюю минуту увидел свою мечту. Но самое странное, что до сих пор никто так и не смог объяснить,на его телефоне оказались фотографии летнего пионерского лагеря и девушки, похожей на Юлю. Были там и другие девушки, одетые в пионерские формы. Конечно же их, пытались искать, но никого не нашли. Не нашли и лагерь, похожий на тот, что был на фотографиях. В самих фотографиях не было бы ничего странного, мало ли где парень провёл лето, кроме даты 29 декабря! Не мог же человек перенестись на несколько часов в летний лагерь, а затем вернуться на скамейку и на ней умереть! Телефон с фотографиями в итоге уничтожили, а дело закрыли. Только одна я знала, что это за лагерь и с чем мы столкнулись. Это был “Совёнок”, Миш. Лагерь, в котором я работала медсестрой. Его не нашли потому, что в этом мире он не существует... – Как так? – Я тебе уже пыталась рассказать. Предупреждала, что не поймёшь. – Думаю, сказки. – Хотелось бы и мне так думать, но нет. А переместить человека из одного мира в другой без оборудования TESLы, и затем вернуть его назад может только одно существо – Нэка. Точнее, вернуть то, что от него осталось – мёртвое тело. Прости, мне сложно об этом говорить, – Виола отвернулась к стене. Она плакала. –