Виола подскочила на кровати. – Погоди... Ты ничего не перепутал? Что ещё было написано на табличке? – Ничего. Только “Маршрут 410”. Эту табличку я буду помнить до конца жизни. У нас нет таких маршрутов. Может быть из Москвы откуда-то? Девушка села, охватив голову руками. – Не может быть! Ты столкнулся с 410-тым! – Ты хочешь сказать, что знаешьэтот автобус!? – Да. Это не совсем автобус. Это проекция. – В смысле проекция? – Подойди к Семёну Михайловичу и спроси “что такое автобус 410”? – Не понимаю тебя. При чём здесь Семён Михайлович? – Что было дальше? – вместо ответа настойчиво потребовала Виола. Видимо её разбирало не праздное любопытство, а она что-то знала об этой истории. – Дальше была боль. Я пришёл в себя в больнице. Анжелу похоронили без меня. Я даже не смог принять участие в церемонии. Потом были суды, разбирательства. Но самое интересное, что никто не видел никакого автобуса. Оказывается, я просто врезался в столб! Меня убедили, что автобус – это галлюцинация, вызванная травмой. Но я уверен, что он был!Я не мог просто заснуть за рулём! Почему никто не оказал ей помощь!? Почему я не успел затормозить? Почему... Виола обняла Михалыча: – Тише, тише... Прости, что вновь вернула тебя к воспоминаниям. Но могу сказать тебе лишь одно. Этот автобус действительно был, и ты не сумасшедший! – Если бы он был, должны остаться какие-то обломки. Но полиция утверждает, что ничего не нашла, кроме моего автомобиля, разбитого всмятку. Да и я сам, как выписался из больницы, не раз туда ездил. Там нет даже поворота, откуда он мог вылететь. – Потому что автобус не из-за поворота вылетел, а из альфы! – Что такое альфа? Опять про параллельный мир рассказывать начнёшь? – Не совсем.Мир один. Но в нём есть несколько слоёв, как пирог. Товарищ Генда предложил их помечать буквами: альфа, бета, гамма, дельта... Он уверен, что естьглубже, но мы до них пока не добрались. В каждом из слоёв одно и то же событие происходит по-разному. Чем ниже слой, тем оно страшнее, чем выше, тем менее разрушительно его воздействие. Так, например, мир в альфа-канале практически разрушен. Там сейчас война, радиация, монстры и чудовища. Мир, в котором мы сейчас, принадлежит слою гамма. Здесь тоже бывают войны и катастрофы, но вреда они наносят гораздо меньше. А в дельта более высокий уровень развития, войн и болезней совсем нет. – Товарищ Генда? Это тот, кому на площади памятник стоит? – Он самый. Который жил, жив и будет жить. Он открыл технологию, позволяющую перемещаться между слоями. Там-то мы впервые и встретили Нэк. Они благодаря своей природе, могут перемещаться куда угодно безо всяких технологий. – И при чём же здесь автобус? – Есть точки, где слои соприкасаются. Становятся тонкими. И можно перепрыгнуть из одного в другой, не используя оборудование или сверхспособности. Обычно, такие места называют “места силы” или “колодцы времени” или ещё как-то... – Да, на Ласпи находится так называемый “Храм Солнца” – место паломничества эзотериков! – Теперь тебе всё понятно? Случаетсятакое событие крайне редко, когда совпадает ряд факторов, и обычно не наносит вреда. Товарищ Генда после ухода передал управление технологией Семёну. Он его предупреждал не раз об опасности экспериментов и перемещений. – Выходит, что автобус принадлежал Семёну, и он виноват в этой катастрофе? – сжимая кулаки процедил Михалыч, – но куда же он делся? – Семён не мог предусмотреть столкновения, как и ЮЛИЯ – искусственный интеллект TESLы. Автобус, как ты его называешь, ехал из “Совёнка”. Аномалия Храма Солнца на несколько секунд вынырнулаего в гамма-реальность, где случилась катастрофа, и вновь перенесла обратно. Семён даже не успел остановиться, чтобы оказать вам помощь. Защитные поля сработали, и ехавшие внутри даже не заметили удара. Михалыч устало потёр лоб... – Есть легенда про летучий голландец, корабль-призрак, встреча с которым сулит смерть. А здесь какой-то летучий автобус получается? Откуда ты всё это знаешь? – Частично над этим работает Биотех-дзайбацу в рамках общего проекта
TESLA
, но мы не изучаем физику полей, а лишь существ, которых можно встретить во время перемещений. Конкретно я занимаюсь Нэками. Теорию миров знаю лишь в общих чертах. А об этом случае вычитала в записках Глеба Валерьяновича. Михалыч поморщился. – Да, но ваша наука не способна вернуть прошлое! Вернуть ту, которая мне так дорога! – Ты уверен, что она погибла? Ты же говоришь, что не видел тела. – Временами мне кажется, что она жива и говорит со мной, приходит в сны. Но ключ к разгадке знает только Нэка. – Ты недооцениваешь возможностей проекта
TESLA
. И моих личных... Внезапно Виола всем телом прижалась к Михалычу, и её жаркое дыхание буквально обожгло лицо уставшего сторожа. Она положила руки ему на плечи, игриво подмигнув уцелевшим фиолетовым глазом. Тот невольно отвёл глаза, стараясь не смотреть на последствия борьбы в гараже. – Как насчёт того, чтоб попросить друг у друга прощения? Её губы прильнули к губам Михалыча. Дрожь, пробуждая древний инстинкт, пробежала по телу. Измученный бессонницей мозг был не в силах ни думать, ни сопротивляться, а пальцы уже расстёгивали белый медицинский халатик... * * * Рассвет застал их вместе. Догоревшие в печи поленья остыли, но им было не холодно в объятиях друг друга. Если бы они могли спать, они спали, но это было невозможно. Михалычу казалось, что сегодня он умрёт, но в конце концов, сторож был счастлив, что последнюю ночь своей жизни провёл не один. То, что казалось, не случится уже никогда, случилось именно сегодня, и он улыбался, гладя растрепавшиеся по подушке волосы Виолы. Боль отступила, и призрак Анжелы больше не имел над ним власти. Возможно, она даже была счастлива где-то там, на небесах, от того, что Михалыч, наконец, перестал страдать. Ему вдруг показалось, что Виола, которую он сейчас обнимал, и есть Анжела. Что-то знакомое было в её движениях, голосе. И в том, как она делала это… Но свои видения сторож списывал на галлюцинации воспалённого мозга. Виола тоже улыбалась. Она была прекрасна несмотря на опухшее лицо. Впрочем, синяк несколько уменьшился и опухоль спала. Теперь оба её глаза сделались красными от бессонницы. Тело отказывалось вставать и куда-то идти. Но это были уже последствия начавшихся изменений нервной системы.
Она взглянула на часы.
– 46 часов 15 минут! Доброе утро! Кофе в постель не желаете? – Лучше в чашку! Виола засмеялась. – Каждый следующий час нам будет даваться всё сложнее и сложнее. Мы начнём срываться друг на друга, проявлять беспокойство и панику, могут появиться галлюцинации,станет пропадать память. Ты помнишь, как меня зовут? – Разве тебя зовут? Ты же сама приходишь к одиноким сторожам пионерских лагерей. – Раз шутить можешь, значит, до вечера доживёшь, – Виола игриво толкнула Михалыча к стене и встала с кровати, даже не думая одеваться. Для своих лет у неё было прекрасное тело и формы. То ли следила за собой, то ли принимала какие-то биодобавки, мало ли что у них там в лаборатории изучают? Порывшись в саквояже, она протянула Михалычу таблетки. – Держи, это немного поможет пережить сегодняшний день. Вторую таблетку она выпила сама и поёжилась возле остывшей печки. В комнате было уже достаточно прохладно. – Девушка мёрзнет тут, а человек-одеялко на кровати валяется – шутливо сказала она. Глаза Михалыча расширились. Не может быть! Она в точности повторила фразу Анжелы. Только она так называла сторожа, но об этом кроме них никто не знал. – Виола? Где и когда ты слышала эти слова? – Какие? – Почему ты меняназвала человек-одеялко? – Потому что только ты можешь меня укутать и согреть. Михалыч, пошатываясь, встал, напялил на себя брюки и куртку, а на Виолу набросил одеяло. – Простудишься! Жаль, что еды у нас не осталось. Даже консервов нет на завтрак. Придётся мужику идти на охоту! Может быть в столовой раздобуду что-нибудь съестное, оставшееся после смены. Виола улыбнулась и достала сновидец. – Погоди. Вначале посмотрим, где прячется тварь... Она включила прибор, что-то долго в нём щёлкала, наконец, со злостью захлопнула крышку. – Не могу засечь её датаграмму! Что-то мешает совсем рядом. Помехи какие-то или что другое. Единственное, могу сказать наверняка – она всё ещё в нашем мире, на дорогу не ушла. Подстрелила, значит, сучку как следует! – Успокойся! Мы её найдём или дождёмся Семёна. – Лучше бы с ней не встречаться, но как знаешь. Может быть, она с тобой и поговорит. Я больше не могу выдержать эту пытку бессонницей. Если что, у меня есть один препарат… – Мне не легче, но давай бороться до последнего. Осталась всего одна ночь до приезда Семёна. Он поцеловалдевушку ис трудом вышел на улицу. Освещение уже выключилось. В генераторе закончилось топливо, он заглох. Необходимо было заправить генератор и по возможности восстановить повреждённый кабель питания. Но была и другая цель – найти Юлю и спросить за что она их так мучает?Кто такой этот Валькот, за которого она мстит? Даже смерть сейчас казалась ему избавлением от того ужасного состояния, в котором он находился. Таблетка Виолы немного подействовала, и в голове прояснилось. Сторож даже почувствовал прилив сил. Михалыч прошёл к генератору, залил в бак бензин из второй канистры, но включать не стал. Топлива больше не было. “На случай если предстоящая ночь окажется не последней”, – подумал он и поёжился то ли от холода, то ли от мысли о том, что Семён может не приехать завтра. С надеждой посмотрел на мобильный телефон – сигнала нет. В отчаянии, он швырнул его в снег. Затем вспомнил, что говорила Виола про расстройство психического состояния, и попытался взять себя в руки. Электрический кабель от гаража уходил в сторону леса. Если он и был повреждён Юлей, то только там. Нужно было подумать, как преодолеть огромные сугробы. Однако, в успехе мероприятия Михалыч сомневался. Это ведь не лампочкувкрутить. Нужно лезть на столб, рискуя получить удар током и работать под напряжением. Сообщить в посёлок, чтобы отключили трансформатор, возможности не было. Оставался единственный шанс добраться туда по снегу и попросить помощи. Но сможет ли Виола пройти такое расстояние? Да и сам он выглядел не лучшим образом, то и дело спотыкаясь. Вслед за приливом сил навалилась жуткая слабость. Нужно было что-то делать, причём немедленно. На счету был каждый час. Только Нэка сможет расставить все «точки над и» в этой запутанной истории! Кровавый след вперемешку со следами босых ног уходил вслед за кабелем в сторону леса, но затем вдруг сворачивал к столовой.”Неужели она босиком по снегу ходит?”Михалыч достал отобранный у Виолы пистолет, проверил обойму. Осталось всего два патрона. “Подожди, ты что стрелять в неё решил? Ты же хотел ей помощь оказать”, – сказал он сам себе. “А если Юля нападёт?” – тут же возразил внутренний голос. “Человек она или нет, но она ранена, и я должен ей помочь”, – в итоге решил Михалыч, и отправился в медпункт, где хранились аптечки. Прихватив одну, он снова вернулся в гараж,где начинался кровавый след. “Пока я на улице, мне ничего не угрожает, Нэки плохо видят на свету, как говорит Виола. Но вот внутри полутёмного здания… Чёрт с ним, с топливом.” Михалыч запустил генератор, переключив линию подачи питания на столовую. “Свет даст мне определённое преимущество. Теперь можно идти на охоту за консервами и за Нэками!” – подбодрил он себя, но тут же плюнул. Шаг за шагом, идя по впечатавшимся в снег капелькам крови, сторож приближался к зданию столовой, прислушиваясь к каждому звуку. Но было тихо. Где-то пели птицы. Светило яркое солнце. День выдался хоть и морозный, но погожий. «Хороший день, чтобы умереть», – пронеслась мысль, но Михалыч её отогнал. Обойдя несколько раз корпус, сторож убедился, что окно разбито, и след босых ног обрывается под ним. Подоконник находился на достаточной высоте, дотянуться до него и заглянуть вовнутрь не было никакой возможности. “Неужели она смогла сюда запрыгнуть, при этом разбив стекло?” Других следов вокруг столовой, кроме своих собственных, он не обнаружил. Раненая Нэка могла находиться только внутри. Ключ щёлкнул в ржавом замке и дверь центрального входа, которую не открывали несколько месяцев, жалобно заскрипела. Первым делом Михалыч включил в холле свет. Лампы дневного света замерцали, но исправно зажглись. Стало не так страшно. Только сейчас он понял, что в одной руке сжимает пистолет, снятый с предохранителя, а в другой держит медицинскую аптечку.Ситуация выглядела слегка комично. – Юля! – тихо позвал сторож, – Юля, ты здесь? “Ну конечно, она наверняка за мной наблюдает, а я с пистолетом!”, – Михалыч поспешно убрал оружие в карман и вновь позвал Нэку. Ответа не было. Сторож приоткрыл дверь в обеденный зал, где на столах стояли перевёрнутые стулья. По его расчётам, где-то здесь должно находиться выбитое окно. Осторожно продвигаясь по проходам, он прислушивался и продолжал звать Юлю пока не наткнулся на осколки разбитого стекла. Небольшая лужица подсохшей крови говорила о том, что Нэка здесь была и направилась на кухню. “Сколько же она потеряла крови! Смогу ли я её спасти? Ведь даже скорую вызвать не получится!” Страх неожиданно прошёл, и Михалыч ринулся на кухню, понимая, что каждая минута может быть на счету. Распахнув дверь, он сразу увидел Юлю, лежащую на каменном полу у кухонной плиты,одетую всё в то же лёгкое летнее платьице, в котором он впервые её увидел. Нога, вывернутая каким-то неестественным образом, была неумело перетянута полотенцем, насквозь пропитанным кровью. Ручка регулятора температуры повёрнута на максимум, видимо, Нэка пыталась согреться. Но электрические плиты не работали, как и все остальные электроприборы в лагере. Нэка угодила в собственную ловушку. – Подожди… Я... я сейчас... тебе помогу. Михалыч скинул с себя куртку и попытался укрыть Юлю. От его прикосновения та застонала и открыла глаза. – Ты жива! Слава богу...Держись... только не умирай... – Ты... Ты вернулся за мной? Как же хооолодно, – прошептала Юля и вновь закрыла глаза. Её дыхание начинало становиться прерывистым. Михалыч, несмотря на собственную слабость, схватил девушку на руки и быстро понёс к выходу. Ясно было, что она не представляет никакой опасности. Как минимум, нужно было донести Нэку до медпункта. А дальше что? Обратиться за помощью к Виоле? Той, которая в неё стреляла? Открывая двери ногами, сторож спешил к выходу. Оказавшись на улице, он, спотыкаясь, практически бежал по снегу, пока не оказался на пороге медпункта. И только тут он сообразил, что у него нет ключа. Оставить Юлю на крыльце и бежать за ключом, или бежать к сторожке вместе с Юлей? Может, выбить дверь? Позади раздался железный голос Виолетты Церновны: – Не это случайно ищешь? Она стояла за спиной и помахивала ключом. – Откуда он у тебя? – Ты же мне его сам дал, когда жить сюда отправил. – Да, точно, ты как раз вовремя. Открывай скорее дверь! – Зачем? – холодно сказала Виола, – медпункт закрыт, пациентов здесь не принимают. – Да что ты такое говоришь! Ей же нужна помощь! – Нам всем здесь нужна помощь. Сделаем так, – произнесла доктор, пряча ключ за спину, – я тебе ключ, а ты мне её. – И что ты собираешься с ней делать? – Просто задушу, а потом закапаю где-нибудь в лесу. Впрочем, закопать – не поможет, лучше пусть птицы расклюют. Михалычу захотелось влепить Церновне синяк под второй глаз, но руки были заняты Юлей. Он сдержался. – Или ты мне отдаёшь ключ, или... – Или что? Виола ровно и холодно смотрела на сторожа, и он, кипя от злости, не находил что ответить. – Даже если я отдам тебе ключ, как ты собираешься её лечить? Ты имеешь хоть малейшее представление о пулевых ранениях? Так я и думала... Потому предлагаю не терять времени зря и придушить эту кошку пока она не перегрызла нам горло. Михалыч собрал всё своё мужество, чтоб не сорваться, но кое-как выдавил из себя: – Виола, как ты можешь быть такой жестокой? Ты врач. Перед тобой раненый человек. Ты обязана оказать ей помощь. А потом... – Потом задушить? Нет Миша, ПОТОМ, я не успею. Мы будем болтаться вместе где-нибудь на порванном электрическом кабеле, а рядом на снегу появится надпись “извините за несчастный случай, произошедший с персоналом пионерского лагеря. Это вам за Валькота”. – Не шути так! Виола, мне нужна твоя помощь! – Держи свой ключ. Гугль в помощь! Доктор бросила ключ в снег и пошла прочь от медпункта. – Виола, подожди! Девушка обернулась. В её ледяных разноцветных глазах читалась ненависть вперемешку с усталостью. – Что? – бросила она. – Ради нас. Помоги. Мне нечем тебя отблагодарить, но я сделаю всё, что ты скажешь. Виола вернулась и приблизившись почти вплотную к Михалычу практически прошипела, глядя ему в глаза: – Зачем онатебе? Трахать будешь? Сперва меня, а потом её? Или наоборот? Она ведь красивее меня. Моложе. Правда с хвостом и ушами. Но всё остальное у неё как у обычной девушки. Ты же её любишь? Михалыч выдержал взгляд, который не выдержал бы даже гранитный памятник товарищу Генде, превратившись в пыль. – Виола, я люблю тебя. – Что ты сказал? – Сказал, что люблю тебя, и прошу, как свою жену, помочь мне, – уверенно повторил Михалыч. – И как давно я стала твоей женой? Сегодня ночью? – Помнишь новый год в Никополе? Огни набережной Ялты? Поездку во Львов? Вид из окна нашей квартиры на заходящее солнце?! Виола неуверенно покачала головой: – Нет... не помню... не знаю... я... я не помню прошлого... Всё, что случилось после отъезда из «Совёнка»… – Тогда спроси у своего сердца... Виола будто задумалась на минуту, затем подняла ключ и открыла дверь. – Мне понадобится свет и инструменты... Миша, я не знаю почему я это делаю... – Потому что мы верим друг другу... * * * Наступил вечер, и солнце закатилось за лес. Михалыч выдавил из канистры последние капли бензина в начавший захлёбываться генератор. Через несколько минут его стальное сердце затихнет окончательно, а вместе с ним вполне живое сердце Юли. Если Виола не успеет... Прошло почти четыре часа, а она всё не выходила из операционной. Про то, что он не спит уже 56-той час, сторож не думал. Мозг, используя последние резервы, находился на грани нервного срыва. Клетки, отвечающие за участок сна, уже безвозвратно погибли, и спать даже не хотелось. Не хотелось ни есть, ни пить.