Юля вновь обняла его:
– Люди не умирают. Они просто идут по асфальтовой дороге. Выбери библиотеку, я хочу ня! – Нэка заглянула в глаза Михалычу. – А если сяду в автобус? – Он отвезёт в город или в лагерь.Точнее, раньше отвозил. – А сейчас? – Не... не ходит. Сгорел, – Юля стала напряжённой. – Зачем же ты о нём говоришь? – Так положено говорить хранителям. Однажды мы его восстановим. – Если в лагерь? – Тогда я... я найду тебя снова, и будет ня… – А если снова выберу город? Юля вздохнула. – Там не найду. Ня не будет. Я... я буду скучать... Но только ты решаешь. Я всего лишь хранитель снов. Михалыч не понимал, что такое город, лагерь и библиотека. Но Виола сказала, что попросит Юлю отвести её в библиотеку. Значит у него будет шанс её снова увидеть. – Веди в библиотеку... Но Юля поняла это по-своему и просияла. – Ня! – радостно закричала она, схватив Михалыча за руку. – Ня, ня, что уж с тобой делать... Нэка подпрыгнула и поцеловала сторожа в щёку. * * * За поворотом красовался уродливой громадиной остов сгоревшего автобуса, и Михалыч сразу же вспомнил, как первый раз оказался на дороге. Юля осторожно взяла Михалыча за руку и подвела ближе. – Не ня! Она сожгла! Михалыч сразу понял о ком идёт речь. – Зачем? – Автобус возил пионеров в лагерь. Они хотят возить сами! Хотят знать дорогу! Но Валькот знал лучше! – глаза Юли начали наполняться слезами, – я... я не успела спасти. Михалыч вспомнил, как пытался выбить горящую дверь, а внутри метались люди, и передёрнул плечами. Выходит, это был не сон? Затем серьезно спросил: – Юля, кто был внутри? – Можно не отвечать? Больно! – Нельзя. Отвечай! – Валькот. – Кто такой Валькот? – Хранитель. За рулём был. – Он тоже Нэка? – Да. – Что с ним случилось? Он погиб? – Не... не знаю... Я... не успела... Была слабой... Твой сон взяла, чтоб его спасти. Прости... Юля бросилась на шею Михалыча и разрыдалась. Её ушки вздрагивали при каждом всхлипе, а хвостик смешно дёргался. Но сторож проникся бедой девушки. Однажды, ведь и он потерял Анжелу. Михалыч прижал Юлю к себе и погладил по волосам. Та продолжала плакать, затем подняла на него глаза. – За что вы так с нами? Мы защищаем, храним сны. Если Нэк не будет на дороге, кто покажет путь в Библиотеку? Кто отведёт в лагерь? Зачем вы пришли сюда? – Извини, я ничего не знаю о твоём мире. Я не убивал Нэк. – Она убивала! Та, которую ты любишь! – выпалила Юля и отвернулась. На этом месте лучше всего было промолчать. С другой стороны, а что мог сказать сейчас Михалыч, чтобы утешить несчастную Нэку? Когда теряешь самого близкого человека – слова бесполезны. Не знал Михалыч и того, правду ли говорит Юля.Неужели Биотех в рамках так называемых исследований убивал Нэк? Теперь ему хотелось ещё больше поговорить с Виолой. Наконец, сторож спросил: – Кто-нибудь ещё был в автобусе? Дети? Пассажиры? – Не знаю. Может, дети. Он из лагеря ехал. Прости, что рыдаю. Больно. Юля вытерла слёзы кончиком хвоста и молча зашагала рядом, погрузившись в мрачные раздумья. Михалыч тоже помалкивал, не тревожа её мысли.Внезапно Нэка остановилась и свернула в лес на почти неприметную тропинку, убегающую меж сосен в неизвестность. – Юля, а я сейчас сплю? – Не. Со мной идёшь... ня... – Я про себя, того, который сейчас в “Чайке”... – Не в “Чайке”. Ты – тут. Михалыч понял, что ничего не понял, и решил положиться на Нэку в вопросах перехода между мирами. Тропинка перепрыгивала корни деревьев с гигантскими стволами. Несмотря на то, что была ночь, свет продолжал откуда-то поступать в достаточном количестве, чтобы не споткнуться. – Тебе не страшно здесь ходить? – В Потустороннем лесу? Не! – Почему лес называется “Потусторонний”? – впрочем, Михалыч уже и сам знал ответ на этот вопрос. – По ту сторону реки он. – А ты что-то вроде Харона? – Кто такой Харон? – По древнегреческой легенде перевозчик душ умерших через реку Стикс. Юля ненадолго задумалась... – Перевозил Валькот. Я провожаю. Река есть. Не Стикс. Умершие – кто? На вашем языке – путешественники? – Да. Я умер, а ты ведёшь мою душу в загробный мир. – Не. Я веду в Библиотеку. Там будет ня! Нэка остановилась на залитой лунным светом полянке. – Устала. Есть хочу. Михалыч только сейчас вспомнил, что два дня сам ничего не ел из-за ужасной бессонницы, а теперь вдруг понял, что голова не болит, и он себя прекрасно чувствует. Последствий бессонницы как не бывало. “Значит, всё- таки умер”, – решил он, – “но если умер, почему есть хочется?” Тем временем Нэка нырнула за дерево и вытащила оттуда мешок. Покопавшись в нём, достала два гриба. Недолго думая, откусила половину шляпки, а вторую протянула Михалычу: – Ня, вкусно! Я не делюсь запасами, но ты спас Нэку, и мои запасы – твои. Сторож повертел гриб в руках. Никогда он не ел сырых грибов, но другой пищи здесь не было. “Выходит, Нэки питаются грибами? Никогда бы не подумал!” Он осторожно откусил ножку и попробовал разжевать. Ничего так, есть можно, даже вкусно. Что касается вероятности отравиться, то как можно отравить того, кто уже умер? Тем временем Юля, закончив с грибом, снова полезла в мешок и достала несколько орехов. С лёгкостью раздавив скорлупу пальцами (у неё были обычные человеческие пальцы, с очень длинными ногтями, отдалённо напоминающими когти), положила угощение на пенёк. Михалыч, глядя на её коготки, вспомнил рассказ Виолы, и осторожно спросил: – А Нэка может убить человека? – Может, – спокойно ответила Юля, хрустя орехом, так, будто делала это каждый день. – В каких ситуациях? – Если опасно или голод. Михалыч поморщился. Значит, Виола была права. Он то становился на сторону Юли, то вдруг оказывалось, что права Виола, и Нэк нужно изолировать. – Вы едите людей? – брезгливо спросил сторож. – Что ты? Не! – испуганно ответила Юля. – Едят людей только Буки, но их здесь нет. Михалычу даже представлять не хотелось, что это за существа, и он вернулся к теме разговора. – А ты была в Москве? – Большой снежный город! Да! – Перед новым годом? В парке? Юля наморщила лоб, пытаясь вспомнить, и вновь хрустнула орехом. – Новый год, праздник, ёлки, огоньки! Да! Помню! Няя!!! Михалыч решил задать вопрос напрямую: – Ты убила людей? Парня и дядечку? – Она рассказала, да? – Юля опустила голову и уставилась втраву. – Отвечай! – потребовал Михалыч. – Ему было пора. Он сам просил. – Чушь какая-то? Человек просил, чтоб его убили? – Он был одинок. Ты ведь тоже просил! – Юля вскинула на Михалыча глаза, – и многие люди просят. Они страдают в городе. Город – не ня! Михалыч притих. Да. Ведь он тоже хотел уйти из жизни. – Почему же ты меня не убила? – Тебя – нельзя. – Кто же решает такие вещи? Нэки? – Не… не решаем. Мы просто знаем, можно или нельзя. Когда готов в дорогу, а когда не. Не говори “убить”. Нельзя убить. Я говорю, ты не слушаешь. – И деньги забрала? – Город – не ня. Нет грибов, орехов. Холодно. За молоко надо бумажки давать. Они ему всё равно не нужны стали. Михалыч поражался, с каким хладнокровием она рассказывает об убийстве, но всё же продолжил: – А парня на скамейке? – Я отвела его в “Совёнок”... – Но он же потом умер! Юля вопросительно взглянула: – Кто умер? Он сейчас там. Спорить было бесполезно. Михалыч по-прежнему ничего не понимал ни в тонкостях мироздания, ни в природе Нэк. Может быть, они – это ангелы, которые нас сопровождают после смерти, или демоны, ведущие в ад. Он украдкой осмотрел Юлю. Рожек у неё не было, крыльев тоже. Хвостик напоминал кошачий, а не такой, как рисуют чертям. А может, рожки скрываются под ушками? Юля заметила его взгляд. – Ты... ты так на меня смотришь... Нравлюсь? Прежде, чем Михалыч успел что-то сказать, Юля одним движением сбросила с себя платьице и повалила его на траву. Шелковистая кожа Нэки заиграла в лунном свете, она будто светилась изнутри, подчёркивая необычайную красоту и изящность молодого гибкого тела.Одним прыжком она оседлала Михалыча, и наклонилась к его губам. – Юля, стой, это неправильно! – Ты любишь меня и хочешь ня, я люблю тебя и хочу ня. Что неправильно? Вы, люди, такие сложные! Нэка жила древними инстинктами своих кошачьих предков, и её можно было понять. В конце концов, это был всего лишь сон, в котором мы, человеческие существа, не всегда властны контролировать события, желания и эмоции. А может, происходящее не было сном, и душа погибшего сторожа витала где-то в потустороннем мире? Ведь что мы знаем о жизни, смерти и мироздании? Наши знания – лишь пылинка маленькой звёздочки в куполе невообразимой Вселенной, а жизнь – яркая искорка от огромного костра, гаснущая в ночном небе. Может быть, у нас и правда, всё сложно, и города, где мы страдаем, – совсем не ня? Кажется, Михалыч начинал понимать, что такое пионерлагерь. Говоря языком Нэк, это место, где ня. На фоне бескрайней глубины звёзд летнего неба светились ещё две огромных жёлто-зелёных звезды – Юлины глаза, которые всецело соглашались с мыслями Михалыча. – Няяяяя! – застонала Юля, и откинулась назад. Растрепавшиеся каштановые волосы падали на прекрасную грудь, которую так хотелось поцеловать. И Михалыч решил больше ничему не сопротивляться в этом сне. * * * – Я... я не думала что так бывает, – прошептала Юля, перекатываясь на траву рядом с Михалычем. Её личико было близко-близко, казалось, она сейчас замурчит от удовольствия. – Тебе хорошо? – Ня! Но надо идти. Ты ещё раз сделаешь со мной такое? Она совершенно не стеснялась своих слов и принялась надевать платьице прямо на голое тело. Вместо ответа Михалыч вопросительно указал на повязку: – Не болит? – Немного. Но скоро будет ня. Я... я быстро лечусь. Небо начинало светлеть, звёздная россыпь потускнела, уступая место готовящимся ворваться на небо солнечным лучам. Юля ускорила шаг, но вдруг остановилась и заглянула в глаза Михалыча: – Я... я конечно не могу тебя просить, но можешь мне ещё раз помочь, когда окажешься в библиотеке? – Да. – Я... я хочу знать, где Валькот.Не будет его – не будет автобуса. Пионеры не смогут ездить. Не... не хочу, чтоб